Оля любила «Форреста Тампа». Мы его раз двадцать смотрели. Он, видите ли, наполняет ее сердце теплотой. Нет, мое тоже наполняет, но не двадцать же раз за полтора года! Оля привстала.

– Тебе правда жаль?

– Правда. Мне вообще жаль, что мир такой, какой он есть. И еще мне жаль, что мы должны к нему приспосабливаться. Иногда мне кажется, что я понимаю Курта.

– Воннегута?

Я машинально ответил:

– Кобейна.

А потом вскинулся:

– Опять издеваешься?

– Да!

Оля вскочила и упала на покрывало, закинув на меня руку и ногу. Я откатился, стряхнул полотенце и укрыл ее. А потом лег рядом, и мы как бы скукожились под ним, прилипнув друг к другу. Оля выдохнула:

– Поцелуй меня.

– У тебя зубы стучат.

– Поцелуй, а то укушу.

– Ладно.

Не знаю, сколько мы пролежали, но вспотели оба.

– Оль?

– Ммм?..

– Пойдем в котельную?

– А ты взял?

– Взял.

– Которые за десять рублей?

– А что? Ты чувствуешь разницу?

– Нет. Просто «Контексы» без голых баб.

– Чем тебе не угодили голые бабы?

– Как-то неприятно, что ты таскаешь их в кармане.

– Ты чокнутая.

– Да?

– Нет.

– Нет?

– Да.

– Гад.

– Между прочим, десять рублей тоже надо где-то взять.

– Не будь мелочным.

– Я специально.

– Я знаю.

Мы собрали одежду, полотенце и покрывало и пошли в котельную. Первый этаж мы пробегали молнией, потому что там не только мусор валялся, но и попахивало. На втором Оля сразу легла на дверь. Мы не занимались сексом на голой двери, потому что однажды я до крови стер колени, а Оля натерла копчик. Просто ей нравилось принимать сексуальные позы на белом фоне, а мне нравилось на это смотреть. Потом Оля вставала, я быстро стелил покрывало, и уже тогда все происходило. Я снял плавки и услышал шаги. Оля села. Я пулей натянул плавки. Шагнул к лестнице. Из проема показались охранники. «Черного» не было, пришли двое других. С дубинками на поясах. Один был в оспинках, а второй с густыми сросшимися бровями. Лет тридцати или тридцати пяти. У шлагбаума я их не разглядел. Я отступил к Оле, как бы закрывая ее собой.

«Оспа» был главным. Я это понял, потому что он держался увереннее и первым открыл рот:

– И чё мы тут делаем? Бухаем на подведомственной территории?

– Нет. Просто сидим. У нас нет алкоголя.

– И чего вы тут сидите?

– Здесь прохладно, вот и сидим.

«Оспа» подошел вплотную и посмотрел на Олю.

– Прешь ее?

– Чё?

– Соска твоя?

– Ты слова выбирай, слышишь?

– А то чё? Борзый, да?

«Оспа» толкнул меня в грудь и схватил Олю под локоть. Я отлетел, но тут же вернулся и ударил справа. Кулак провалился в пустоту. Ударить второй раз я не успел. «Однобровый» пробил мне в печень. Я упал на колени. Боль была адской. «Оспа» пнул меня в лицо. Я упал. Охранники носили берцы. Оля закричала. Я попытался встать, но не смог. Изо рта полилась рвота. Я услышал звук пощечины. Взвыл.

– Ну чё ты моросишь? Поебём тебя немножко и отпустим.

Эти слова меня подхлестнули. Я вздернул себя на ноги и бросился на «Однобрового». В глазах двоилось. Каким-то чудом я сумел вцепиться в глотку. Сзади прилетело. «Оспа» ударил меня дубинкой. В почки. А потом в затылок. Я упал. Не на пол даже, а будто бы в кисель. Оля кричала. Я пытался встать. Я очень хотел встать. Ничего и никогда я так сильно не хотел, но тело меня не слушалось. Я мог только выть. И слушать, как кричит Оля. Я сумел перевернуться на бок, когда увидел черное пятно. Оно промелькнуло мимо меня и обрушилось на «Оспу» и «Однобрового». По котельной разнеслись чмокающие звуки ударов.

– Вы чё, пидорасы, охуели?

– Саныч, да ты чё?!

– Хуй в очё! Присунул? Отвечай, мразь!

– Нет. Не успел.

– Если б успел, я б тебе сам присунул.

– Саныч, ты чё лютуешь?

– Я даже не начинал. Пиздец вам, петухи.