Меня потрепали по плечам, и я почувствовала, как стало немного легче.

На кухне меня встретил папа, который что-то искал в кипящих кастрюлях. А дальше началась стандартная картина: мама кричит на папу, что тот лезет к еде раньше времени, папа кричит на маму, что бы та не кричала на него, а Ларсик, поджав уши, убежал в коридор и сделал свои дела в чьи-то ботинки. На этом ругня родителей прекратилась, потому что теперь они стали искать пушистое чудо, которое вот уже второй год не могут кастрировать, и каждый раз клянутся это сделать после таких выходок.

Глядя на весь этот саботаж, я тихо поедала чуть не подгоревший ужин…

Утром я проснулась без будильника, и я даже не уверена, что заснула. Вечером я легла с мыслью о том, какая я простофиля, и всю ночь с этими мыслями и провалялась, лишь изредка впадая в сон, где была одна и та же картина: малиновые губы высмеивают меня, а позади миловидного личика раздаются смешки. Проснулась я от того, что этот смех как будто раздался рядом с моим ухом. Взяв в руки выключенный телефон, я боялась удержать кнопку включения, словно меня там мог ждать конец света.

В комнату постучалась мама и тихо спросила, когда я чуть успела спрятать под подушкой гаджет.

– Ты в школу встаёшь, Нюша?

– Мама, можешь сказать классному, что у меня живот болит, – для правдоподобности я сделала тихий голос, а еще не спадшая после сна хрипотца придала нужный эффект.

Мама подошла ко мне и положила на руку лоб. Температуры у меня точно не было, а вот вялость и слабость, вызванные депрессией, точно присутствовали.

– Хорошо, оставайся дома сегодня, я позвоню Михаилу Андреевичу.

Я провалялась в постели и вслушивалась в звуки, доносящиеся с кухни и комнаты родителей. И когда входная дверь за ними закрылась, я скинула одеяло и пошла в гостиную, где на кофейном столике меня ждал готовый завтрак, на который с предвкушением смотрел Ларсик.

Включив телевизор, я стала поглощать кашу, наблюдая за интервью у знакомого ледяного парня. Беззаботно развалившись на кожаном кресле в знаменитой русской студии, он отстранённо отвечал на вопросы ведущей.

– О вас нам известно мало, – начала с довольно стандартной для этого певца фразы женщина.

В этот раз режиссёры поработали над своими ошибками и поставили ведущую, что не терялась от одного морозного взгляда рэпера.

– И всё же, нам стало известно, что вы модель в прошлом?

Губы Джека нехорошо скривились, и он поднёс к губам микрофон.

– Почему же? Я и сейчас снимаюсь для глянца в некоторых азиатских проектах.

На экране стали появляться обложки журналов, которые стала комментировать женщина, и я почувствовала лёгкую зависть. Живут же беззаботно… Всем хорошо известно, сколько зарабатывают модели в Азии, этот парнишка деньгами точно не обделён.

– Рэп, фотосессии…Чем еще вы нас порадуете, Джек? – с улыбкой спросила ведущая. Без нажима, вполне дружелюбно. Стало очевидно, что такая обстановка певцу нравилась больше, чем в прошлый раз, поэтому он добродушно ответил.

– Новым альбомом, и на этот раз на английском.

Я уронила челюсть. Джек писал рэп только на русском, и у него было множество фанатов из- за границы, представляю, как теперь увеличится количество его слушателей. Все мои мысли озвучила ведущая, после чего поняла, что на большую откровенность рассчитывать и не может.

– И так, к концу подходит ваше третье интервью. Мы очень рады, что вы согласились встретиться с нами, и думаю, ваши фанаты разделяют наши эмоции. Может, скажите им что- нибудь на прощанье?

Джек рассмеялся, и его чёрные и пепельные пряди, что стояли на этот раз торчком, качнулись, а губы обнажили довольно острые и длинные клыки.