Именно Ивану IV первому пришлось столкнуться с феноменом «санитарного кордона», которым восточноевропейские соседи России пытались отгородить Россию от стран европейского ядра. Именно эти санитарные задачи преследовала развязанная против царя истеричная клеветническая кампания. Восемьдесят так называемых «летучих листков» были напечатаны в Германии специально для агитации против русских и их Государя. И именно в них впервые возник образ Ивана как чудовищного кровожадного злодея, убийцы и людоеда.

Необходимо понимать, что образ «кровожадного Ивана» формировался в Европе не на основании действительных или мнимых жестокостей русского государя, а с помощью выведения его предполагаемых свойств из ярлыка «тирана», приклеенного ему русофобской публицистикой:

«Место в иерархии правителей мира для Ивана Грозного было определено чётко и однозначно: тиран… – отмечает один из ведущих специалистов по эпохе Ивана Грозного А. И. Филюшкин, – Показательно устойчивое использование термина тиран применительно к Ивану IV: так в европейской публицистике до того называли преимущественно турецкого султана, а также Лютера. Присвоив это имя русскому правителю, западные гуманисты синхронно перенесли на него всю семантическую нагрузку понятия тиран, сформировавшуюся ещё на античной экзегетической традиции. Поэтому им не надо было углубляться в изучение качеств и поступков московитов: заранее было известно, как держат себя тираны и каковы модели поведения их несчастных подданых… Ивана Грозного сравнивали с античными деспотами… Один из самых обширных списков содержится у Гваньини: “Ныне тот, кто владеет Московитской державой, превосходит своей жестокостью Нерона, Калигулу, Гелиогабала, Максимина, Фаларида Агригентского или даже Бусирида или Мезенция и, наконец, всех тиранов, которые описаны и ославлены историками, а также поэтами”».

Нельзя сказать, что Иван IV справился с задачей прорыва этого кордона – к сожалению, тут он потерпел скорее неудачу, в том числе и из-за своей несдержанности, грубости, задиристости и высокомерия как дипломата. Но он вел трудную борьбу более двух десятилетий и заставил противника изрядно понервничать. Изнурительная борьба за Ливонию, принесшая на первом этапе блистательные победы – взятие Нарвы и Феллина, отвоевание Полоцка, Ливонский поход 1577 года, закончилась неудачей в результате войны на два фронта против Польши и Швеции в 1578–1582 годах. Но эта борьба заложила предпосылки того, что в течение следующих полутора столетий все поставленные Иваном задачи были выполнены и перевыполнены.

Если искать ближайшую аналогию Ливонским войнам (1558–1583 гг.), именно войнам, а не войне, – единственное число тут – произвольная историографическая конструкция для того, чтобы усилить ощущение поражения, то её указал еще полтора столетия назад выдающийся русский историк Т. Н. Грановский. Это Итальянские войны, сотрясавшие Европу почти в то же время (1494–1559 гг.). Их протагонистом была Франция, пытавшаяся завоевать Италию, одержавшая немало громких побед и потерпевшая ряд ужасных поражений. В конечном счете, эти войны закончились для Франции неудачей, восторжествовала ненадолго Империя Габсбургов, однако тоже крайне истощенная противостоянием. После Ливонских войн начался подъём Речи Посполитой и Швеции, однако не прошло и полтора столетия, как обе эти силы были сокрушены взаимным столкновением, а затем добиты Россией.

Вряд ли было бы уместно говорить о «слабости» и «ничтожестве» Франции по факту её конечной неудачи в итальянских войнах и столь же нелепо говорить о слабости России по факту неудачи войн Ливонских: два десятилетия шла борьба на равных с двумя опаснейшими соперниками – Речью Посполитой и Швецией, которым с тыла содействовало Крымское ханство, и борьба была сведена «вничью», причем у Швеции Россия вскоре выиграла войну-реванш 1590–1593‐го годов.