Казалось, взрывы произошли где-то далеко позади. Сначала слева, через секунду справа. Послышался странный звук, похожий на звук града, бьющего по оконному стеклу. Что-то зазвенело в багажнике машины. В салоне резко завоняло бензином. Череп вдруг закрутился на своём месте, заваливаясь на труп укропа, выпустил из рук автомат и зло прохрипел:

– Сука… больно как…

– На противопехотную напоролись, а потом растяжка сработала! – догадавшись, крикнул Вера. – Как ты, дядь Петь? Не сворачивай, Немец.

А Немец и не думал сворачивать. Осколком заклинило рулевую тягу, и теперь УАЗ ехал только прямо. Правда, недолго. Через двадцать метров луч оставшейся целой правой фары осветил прямо по курсу движения двух мужиков в военной форме машущих над головой какими-то тряпками. Артём нажал на педаль тормоза, но она провалилась до полика, и машина, подпрыгнув на каком-то бугре, воткнулась передним бампером в земляной вал перед окопом и замерла.

– Быстро! Быстро все из машины! Помогите Черепу, – кричал на подбежавших к УАЗу бойцов Вера. – И пассажира вытаскивайте! Немец, ты чего сидишь?

– У вас один «двухсотый», – в испуге шарахнулся от трупа, вымазавшись в крови, кто-то из молодых.

– В курсе, – зло ответил Череп, держась за окровавленную шею. – Тащите его вместе с чемоданом! Тащи, говнюк, я кому сказал!

А Немец хотел выйти, но понял, что почему-то не может пока снять левую ступню с педали сцепления. «Ногу отсидел?» – подумал Артём, ощупывая свою будто нашпигованную иголками левую конечность ниже колена. Оказалось, что осколки от гранат растяжки достали и его. Маленькие, но, сука, острые и горячие. Как потом выяснилось, все три вошли в икроножную мышцу левой ноги. Один осколок оказался сквозным, а два других засели в хорошо прокачанной икроножке Артёма и при малейшем шевелении царапали кость.

А тем временем конкретно на данный участок боевого соприкосновения двух армий надвигался «апокалипсис» местного значения. Правда, Вера с Гусем успели вытащить всё самое интересное и ценное из трофейного УАЗа. Гусь на плечах тащил «двухсотого» майора ВСУ с тяжеленным чемоданом, прикованным наручниками к левой руке. Кровь покойного холодными липкими сгустками шлёпалась за шиворот сержанта, тот ёжился, вздрагивал, но продолжал бежать по ходу сообщения, распугивая всех страшной кровавой гримасой на лице.

– На хрен… Дорогу! Все на хрен, мать вашу!!!

Вера бежал следом, тяжело дыша в спину мёртвого майора. Он тоже нагрузился по самое «не хочу». Кроме своего штатного «калаша» он волок трофейные ПКМ с ночным прицелом, новенький АК-12 и польскую снайперскую винтовку в мягком кофре. За Верой, матерясь и посылая всех на своём пути, левой рукой зажимая марлевым тампоном глубокую царапину на шее, тяжело шёл Череп. Ему тоже досталось. Свободной правой рукой он волок ранцы всех членов снайперской группы нациков. Немца с ними не было. Немца послали.

– Куда ты? Парни, перетяните ему ногу выше колена! – орал на Шиллера Гусь. – С тебя кровища, как с кабана! Лейтенант, дай моему парню сопровождающего, пусть его в санчасть отведут. И уходите быстро, сейчас начнётся, – орал сержант, бешено сверкая глазами на молодого командира взвода, на чьём участке они прорывались «домой».

А через три минуты действительно началось… «Обнаглев», на прямую наводку выполз Т-80 укропов и с первого выстрела размолотил угнанный УАЗ. Фрагменты машины подбросило метра на три в воздух. Вдобавок сдетонировал почти полный бензобак и канистры с бензином в багажнике. Иллюминация была как на день города в Мытищах. Тут же огрызнулась артиллерия бригады, пытаясь достать рванувший в укрытие украинский танчик. Ночная артперестрелка продолжалась практически до самого утра. Только на участках, за которые отвечали сводный кубанский отряд и части группы «Вагнер» было относительно спокойно. Мудрые казаки и «вагнера» берегли нервы и боезапас.