Все вернулись в наш музыкальный киоск со стеклянными стенами, и Камило устроил забавную интеграцию духовых в свой доморощенный струнный квартет из старшеклассников, чтобы дать ребятам почувствовать оркестровое звучание. Это ему удалось, но дальше он свалился в то, что просто гонял туда и обратно в быстром темпе (с которым желторотые струнники не справлялись) те пьесы Моцарта, которые я дала ребятам.

В обеденный перерыв я вышла на крылечко ресторана, чтобы позвонить донье Нелли и спросить, что они делают на море в такой ливень. Она ответила, что в Нэкокли не упало ни капли дождя.

Вечером я насела на Камило:

– Надо учить детей каждого индивидуально и давать им базовую технику. Без этого ничего не выйдет.

Он обещал и в воскресенье действительно пытался работать по уму. Между тем мы с ребятами-духовиками готовили несколько концертных номеров к понедельнику – Камило пришло в голову ехать с дидактическими выступлениями по школам. Два дня я ходила с вопросом о том, как быть с организацией этих концертов, ведь ни одна из школ не знает, что мы туда приедем выступать. Директор симфонического проекта отвечал, что в понедельник утром позвоним и поедем. Вопрос для меня так и остался нерешенным, но я доверилась маэстро, подумала, может, у них в стране так принято – свалиться, как снег на голову безо всякого предупреждения, и играть концерт.

С трубой и тромбоном мы срочно взяли «Неаполитанскую песенку» (первое, что мне пришло в голову на слово «труба»), кроме того, Кристиан захотел «Вокализ» Рахманинова, и мы разложили на троих по нотам для трубы и фортепиано. Для тромбона и фортепиано я скачала несколько прекрасных и несложных переложений из Чайковского, в том числе «Октябрь» из «Времен года». Хуан Мануэль не знал этой музыки. Мы с ним стали разбирать, я ему комментировала, где лучше взять дыхание, чтобы не набрасываться на начало фразы, как лучше посчитать и прочее, так что в конце концов он сделал большие глаза: «Сеньора, doctora, profesora… Так с тобой, оказывается, так полезно позаниматься!..» Я посмеялась. Мальчик был очень музыкален и отличался богатым внутренним миром и особой вдохновенностью. Трубач Кристиан был попроще, в «Неаполитанской песенке» он ни одного разу не сыграл те ноты, которые Чайковский написал – все время что-то добавлял от себя. Мы с тромбонистом все время хохотали, каждый раз ожидая новых изобретений трубы.

В субботу вечером мы долго пели и танцевали под гитару в доме доньи Нелли – Камило играл превосходно. Был день рождения одной из приехавших подруг, и мы пели её любимое вальенато так долго, что весь следующий день я продолжала напевать: «Baranquilla – ciudad de cantores, de vallenato y acordiones…»24. Вечер вышел настолько тёплым, что я обмякла, и в воскресенье начала думать, что Камило, хоть и поросёнок, но всё-таки несёт в себе музыку. Он спросил меня: «Как ты думаешь, если я все-таки уйду из этого проекта?..» И я настолько углубилась в размышления о том, что он всё-таки хороший музыкант, что ответила: «Даже если ты всерьёз станешь директором того другого фонда, не думаю, что будет так уж невозможно совмещать. Работа уже начата, надо только продолжать в ритме. Ты мне нужен». Он был счастлив.

В субботу стало так холодно, что вкупе с жёлтыми листьями, вечно лежащими на земле и «Октябрем» Чайковского мне начало казаться, что наступила осень. Впервые за два месяца я посмотрела на градусник. Он показывал лишь +23.

На утро понедельника я запланировала демонстрацию трубы и тромбона на уроках Даниэля в Институте Бананерос. Демонстрации скрипки запланировано не было, поскольку Камило должен был, начиная с семи утра, звонить по школам. Мы чудесно проводили трубно-тромбонные уроки, когда в девять часов маэстро вдруг появился в музыкальном классе и ласково сказал мне: «Что ж, я буду начинать звонить по школам?» Я нашла в себе силы ответить ему «да» вместо «ты уже два часа как должен был звонить». Однако оказалось, что у него нет ни одного номера телефона. Дошло до того, что я сама позвонила в свою Марепу и решено было ехать сначала туда, а потом в Ригородо, куда в конце концов пришлось звонить донье Нелли. Таким образом, уже оправдав мой упрёк по поводу местонахождения директора проекта за спиной у двух женщин, последний продолжал в том же духе.