На другой день утром я вышла из дома, который находился прямо за одним из зданий института, ожидая продолжить свои прослушивания. Но в окнах корпуса не видно было ни одного ребёнка и не слышно никаких звуков, кроме пения бесчисленных птиц. Солнце появлялось всегда в шесть утра и садилось в шесть вечера. Даже самые первые лучи восходящего солнца делали воздух жарким, и прохлада раннего утра уже улетучилась. Я прошла по пустому душному двору института в кабинет доньи Нелли. Везде стояла непривычная гробовая тишина. Донья Нелли Джанет на мой вопрос о том, что случилось, ответила, что вчера вечером некая вооруженная группировка – одна из тех, что спасали и таки спасли народ от наркотрафикантов больше десяти лет назад – распространила листовки с предупреждением не выходить на работу. Полиция через СМИ уверяла граждан, что никакой опасности нет, и можно спокойно ходить по улице. Но граждане верили гораздо больше партизанским группировкам, нежели полиции, и слушались их, а не правительство. Общественный транспорт встал, дети и преподаватели на работу не явились. Для доньи Нелли это был очень подходящий момент немного перевести дух, а я с подачи моей ректоры спокойно села сочинять лекцию для преподавателей.

Лекция называлась «Музыка как часть системы знания о мире» и имела целью ввести всех в курс моей миссии. Я планировала со временем рассказать и об оркестре, его истории и, элементарно, инструментах, которых здесь никто не знает. Первую лекцию я хотела сделать о том, что музыка – это не только, чтобы потанцевать, а если уж говорить о танце, то это вообще-то очень серьезное сакральное действо. Я с удовольствием просидела с этой лекцией весь день в ресторане кампаменто, где на заднем плане стояли столы без скатертей – специально для работы. Было хорошо сквозь большой квадрат дверей смотреть на пальмы у бассейна, слушать птиц, пить время от времени сок и кофе и сочинять, что бы я для первого раза хотела выразить о музыке преподавателям института. Шифер нависал над этой дверью так, что она вместе с зелёно-влажным пейзажем за ней напоминала мне Японию, особенно в дождливую погоду.

Марепа

В первый месяц пребывания в кампаменто мне казалось, что купаться в бассейне можно только до девяти утра и после пяти вечера – в остальное время я боялась там свариться. Не понимая, почему донья Нелли туда не очень стремится, я уговаривала её пойти и разгрузить спину плаванием. Когда мне удалось это во второй раз, я обратила внимание, что она именно занималась спортом, а не отдыхала в воде, ведя непринуждённую беседу.

С первых дней знакомства я высоко оценила эту её черту – не только не проводить времени впустую, но и не искать развлечений. Она не развлекала себя ни разнообразной едой, ни магазинами, ни щебетанием по телефону, ни бесконечным сидением с чашкой кофе за столиком кафе. Этим она разительно выделялась среди граждан страны, в которой я находилась. Каждое её слово было взвешенно и обдуманно. Уроки в школе начинались в семь утра, и каждый день в шесть сорок ректора была уже на рабочем месте. Вечером она часто задерживала своего секретаря и координаторов, и, когда я заходила после шести, она бывала ещё занята. После этого активного плавания в тот день мне больше ни разу не удалось заманить её в бассейн, и я ходила туда одна, выкраивая полчаса после работы и перед ежевечерним общением с ней. По выходным я иногда, если не было совместных с Нелли ранних планов, плавала с семи утра, глядя в высокое голубое небо и думая о том, что всякое время дня в этом краю прекрасно. Вода по утрам была даже немного прохладной, особенно после ночного дождя.