Уже на подъезде к своей улице, услышав трель мобильника, опер взглянул на дисплей и съехал на обочину. Звонил Воронов. Как так получилось, что он стал единственным, по-настоящему близким ему человеком и тем, к кому он всегда мог обратиться? Когда-то у них был конфликт, а сейчас он знал, и это не пустые слова, — он всегда был готов прийти на помощь Воронову, если тому таковая понадобится, и был уверен на сто процентов, что и Саша никогда не откажет в помощи ему. Настоящие друзья... Неудивительно, что радостной новостью Саша спешил поделиться с ним.

— Вот только приехали, — голос на том конце провода усталый, но довольный. — УЗИ сделали, сказали, девочка. Дочь у меня, представляешь? Сын и дочь.

— Поздравляю, Сань, — он постарался, чтобы его голос не звучал совсем уж глухо, и не удержался: — А Юля как?

— До сих пор не верит, — помолчав, вздохнул Саша. — Все простить мне не может, что я на похороны ее не пустил.

***

Одна. Она была совсем одна. В пустой, темной и чужой квартире. В чужой жизни. Тишина давила, но при этом каждый звук казался оглушительно громким. Вдалеке раздался едва слышный гул лифта, хлопок чьей-то входной двери, а в квартире было по-прежнему тихо. Ксения не знала, во сколько он придет с работы, как, впрочем, и не знала толком, что у него за работа.

Она свалилась ему как снег на голову, и уже принесла кучу несчастий. У него была своя жизнь, о которой она совсем ничего не знала. Девушка чувствовала, что он никогда не позволит ей войти в свою жизнь, и она не имела никакого права о чем-то просить или чего-то требовать. Глупо было надеяться на то, что они смогут стать родными людьми.

В последние дни ей часто снилась мама, ее ласковые нежные руки. Только теперь она смотрела на дочь так, словно за что-то осуждала. Ксения задумалась. Может, она в чем-то ошиблась? Только вот в чем? Она ведь просто подчинялась судьбе, просто шла вперед, и особого выбора у нее не было. Ей нужно было лишь переждать два года, не обостряя отношений с опекуном, и она радовалась негласному перемирию, воцарившемуся в их «семье».

Как оказалось, перемирие было недолгим, и причиной нового витка войны был Ковылев. На все пары он пересел на последнюю парту позади Ксении и развлекался тем, что доводил девушку — то, приподнявшись над партой, нашептывал непристойности, то тянул за длинные волосы, то проводил линейкой по спине и плечам. Поначалу она пыталась хоть во время перемен скрываться от него в школьных коридорах, но скоро поняла, что это бесполезно и даже еще хуже. Костя знал здание школы лучше нее, и там было много пустынных закутков, поэтому даже перемены она предпочитала проводить в классе, там хоть всегда кто-то был рядом.

— Слушай, Ковылев, ты достал уже! — в сердцах повернулась к неугомонному воздыхателю ее соседка по парте, Алена. — Отстань уже от человека! Докопаться больше не до кого?!

— А ты, че, Клеменцова, самая смелая? — Ковылев уставился на нее наглым взглядом.

— Да, смелая! — огрызнулась девушка, устав от его хамства и похабщины.

— Сиськи покажи тогда!

Его дружки, стоящие вокруг парты, заржали в голос.

— Придурок! — возмущенно выдохнула Алена и, потянув Ксению за руку, вытащила ее из-за парты: — Пойдем отсюда.

Схватив учебные принадлежности и сумки, девушки покинули класс под гогот пацанов.

— Эй, вам математичка кол влепит за прогул!

— Куда вы, только общаться начали нормально?

Новые подруги направились в излюбленное место Ксении в парке напротив дома.

— Этот Ковылев дебил еще тот. Всегда ведет себя по-скотски. Ты бы поговорила с кем-нибудь из взрослых, — советовала ей Алена, пока они лакомились мороженым, сидя на лавочке, — чтобы ему мозги прочистили. У тебя брата нет старшего?