Но в этой компании Катька еще держалась по трем причинам: первая причина – у нее было достаточное количество встреч, на которые она добиралась не на метро, а на их довольно сносном такси, к тому же встречи для Катьки были интересны, потому что на них она знакомилась с разными людьми. Вторая причина вытекала, собственно, из первой, одна встреча в Москве занимала полдня, целую половину дня ты на воле, а не в тюремной камере с компьютером и телефонами.

Катьке нравилось встречаться с людьми, слушать их, наблюдать за ними, разгадывать их. Девушка одновременно представляла какие эти люди в жизни, в сексе, в быту и ей очень хотелось узнать – права ли она, не ошиблась ли? В эти моменты Катька очень сожалела, что нет у нее в сумке того заветного сборника задач с правильными ответами в конце. И еще, конечно же, Катька любила говорить, она упивалась своим красивым голосом и правильным, сложным русским языком. Вот уж где она могла выгулять свою филологическую ущемленность и невостребованность на всю катушку.

И третья, основная причина «не бегства» из этой абсолютно не престижной, не громкой, не перспективной, не пафосной, не наукоемкой компании то, что Катьку никто не доебывал в самом прекрасном смысле этого слова. Катька была предоставлена сама себе, ни зачастую бесполезных многочасовых, выносящих мозг из-за самодурства директора или коллег, планерок, ни доскональной системы контроля рабочего дня, ни отчетов о проделанной работе, которые обычно никто не читает. У Катьки был только план, сколько денег она должна принести, если Катька его выполняла, она получала порядка семидесяти пяти – восьмидесяти тысяч. Но на следующий месяц план ставили выше, почти на сто процентов, Катька его не выполняла и получала пятьдесят, на другой месяц план опять снижали, боясь, что Катька уйдет, план выполнялся, а на следующий месяц его вновь повышали, видимо, беспокоясь, чтобы сотрудница не надела корону и не поехала сыром по маслу на семьдесят пять-то тысяч рублей в Москве, живя на съемной квартире. Но такая синусоида плана и зарплаты и «недоеб» руководства Катьку вполне устраивали, это было гораздо лучше, чем первое время ее пребывания в столице, когда она за два месяца получила двадцать пять тысяч рублей и немного пошатнувшуюся нервную систему. Моники Белуччи тогда еще не было и в помине. Тогда Москва жила своей роскошной и сытой энергией миллионов жизнью, закутавшись потеплее в меха, так как наступил декабрь. Москва ездила в каретах, запряженных сильными красивыми рысаками, изредка бросая на Катьку комья снега из-под колес и распахивая порывами ветра тонкое весеннее пальто с проженной подкладкой.

Катька познакомилась с Верой еще будучи студенткой филологического факультета, окрестившегося как факультет «одиноких девиц». Девушка училась на пятом курсе и пришла за первым, после официантки, заработком в казино, каким-то чудом закончив курсы крупье. Вера работала на тот момент в казино кассиром. Катька хорошо помнила их первую встречу с Верой, которой на тот момент было лет двадцать шесть. Стройная длинноногая блондинка сидела на высоком стуле у бара, хотя по регламенту не должна была выходить из кассы вообще. Вера сидела на высоком крутящемся стуле, гордо вытянув одну ногу, а вторую подогнув под попу, курила и громко смеялась, даже не смеялась, а ржала. Вера была красивой, острой на слово и очень независимой, ей было абсолютно все равно, что о ней подумают и что с ней будет дальше, по сути ей было все по хрену.

Катька проходила через бар в стаф, чтобы переодеться, и Вера, окинув ее взглядом, достаточно громко произнесла: «Ого! Какие сиськи! Хорошие, блин!»