На улице осенняя слякоть и пронзительный ветер заставляли задрипанных прохожих спешить и жаться по стенкам, чтобы не быть облитыми по уши грязью, летящей из-под колес машин. Я с радостью подумала о своей чистенькой бежевой «девятке», мирно дремавшей в гараже.

Через двадцать минут переполненный автобус выдавил меня, как пасту из тюбика, на нужной остановке, и я, пройдя несколько метров мимо одного административного учреждения, наткнулась на огромную вывеску: «Адвокатская фирма „Элком“. Адвокаты сидели на первом этаже старинного особнячка, где всеми силами постарались устроить так называемый евроремонт, печку залепили белыми панелями, а чудные полукруглые окошки завесили жалюзи.

В вестибюле возле замаскированной печки восседала свежевыкрашенная секретарша.

– Простите, а сегодня есть на месте адвокат Васин? – тихо осведомилась я, прочитав такую фамилию в графике адвокатских дежурств и уяснив, что Васина-то как раз сегодня нет.

– Вы что, читать не умеете? – высокомерно осведомилась девица, брезгливо выковыривая заевший факс.

– Ой, простите, мне он так нужен – может, он будет сегодня? – забормотала я, доставляя ей удовольствие своим прошенческим видом.

Секретарша оглядела мой болоньевый плащ и, по-видимому, осталась удовлетворена, потому что милостиво склонила свою голову болонки и сказала, смягчившись:

– Ну подождите, может, он в течение часа и подъедет!

Мне того и надо было. И я уселась на стульчик в коридоре на законных основаниях, получив возможность изучать обстановку и залучить адвокатшу Целикову.

Мимо сновали разнообразные юридические дамы, наконец появилась и Соня – ее нельзя было не признать по фотографии. Она с быстрым решительным топотком своих ботинок на высоченных манерных каблуках прошла к выходу, кивнув секретарше:

– Марин, я побежала – буду к трем! Если придет Земцов – его дело назначено на завтра на десять утра!

И Соня Целикова – мой объект для наблюдения – пулей вылетела из офиса, оставляя за собой шлейф французских ароматов и тревожную ауру.

В мою сторону она даже не взглянула, хотя полами своего черного, тончайшей кожи плащика задела бесцеремонно мои авоськи. Я поднялась с места и обратилась к секретарше:

– Ох, извините, Васина, наверно, не дождусь. Как-нибудь в другой раз! – и вылетела следом за шустрой Целиковой, кожаная спина которой маячила уже через дорогу.

Вскорости я ее догнала и шла следом, варьируя дистанцию. Каблучки Целиковой твердо стучали по тротуару в направлении проспекта, и я быстро выяснила, что она была не самым трудным объектом для слежки – похоже, ее ничего больше не волновало, кроме собственного отражения в витринах магазинов. Она парила над толпой, гордо вскинув свою маленькую чернявую головку с туго закрученной шишкой волос, не замечая моего упорного взгляда.

Жена врача куда-то бодренько шагала, виляя задом, явно не подозревая за своей спиной частного детектива в обличье неприметной тетеньки. Периодически она поворачивалась профилем ко мне, и я видела ее вздернутый носик, живописную бровь и надутые накрашенные губки.

Так мы прошли полпроспекта и повернули на Горького. Через два квартала стало ясно, что Целикова направляется всего-навсего к себе домой, судя по их адресу – она живет на углу Советской и Горького. Что ж, пообедать, наверное, решила. А мне теперь остается только бессменно возле нее дежурить, чтобы не проморгать главное – ее любовника.

Судя по ее неприкрыто стервозной внешности, похоже, что таковой все же имеет место быть. Если судить только по внешнему облику, то она словно сошла из классического голливудского триллера, где главная героиня вьет изо всех мужиков веревки и все заканчивается горой трупов, на которых восседает она с миллионом долларов. Хотя насчет мадам Целиковой делать выводы еще рано, думала я, заворачивая следом за ее плащом во двор их дома.