Еще раз повторю то, что писала в предыдущей статье «Должен ли психолог причинять боль клиенту?»: нельзя травмировать человека, который пришел к нам за помощью. В одном из комментариев к той статье несколько человек написали о своем весьма болезненном опыте посещения психолога: в душе словно «ковырялись штыковой лопатой», психолог воспринимался, как «изверг». Так и хочется спросить: уважаемые коллеги-психологи, зачем к нам приходят люди – чтобы мы ОКАЗАЛИ ИМ ПОМОЩЬ или продемонстрировали свое превосходство в трактовке бессознательного, неожиданных интерпретациях их травматичного опыта?

Вот еще один пример. Женщина состояла в нескольких браках – все мужья, как на подбор были алкоголиками, как и ее собственный отец. Стандартная ситуация, встречающаяся, к сожалению, очень часто. Клиентка работала на почте, воспитывала дочь-старшеклассницу, умолявшую маму развестись с очередным пьяницей и больше никогда не выходить замуж. В чем-то этот случай напоминал тот, который я описала выше, только здесь «циничный подход» применила не сама клиентка, а я. Я заподозрила, что, помимо пресловутого «треугольника Карпмана» и деструктивного жизненного сценария, этой женщине, как и в вышеописанном примере, не хватает «экстрима» и адреналина. Я побеседовала с ней о том, что возраст с 30 до 40 – вершина жизни, что в этом возрасте можно сменить профессию и весь уклад жизни, а вот потом, скорее всего, будет поздно. Каково же было мое удивление, когда клиентка пошла служить связисткой в воинскую десантную часть и вместе с другими десантниками прыгала там с парашютом. С мужем-пьяницей она развелась, замуж выходить больше не спешила и была в восторге от своей новой деятельности. Ко мне пришла ее дочь поблагодарить за перемены в их жизни, а заодно и пройти профориентационную консультацию: девушка подумывала, не пойти ли ей по примеру матери на воинскую службу. Однако она обладала другим типом нервной системы, резкие выбросы адреналина ей были ни к чему, девушка, посоветовавшись со мной, пошла в педагогический колледж – и в дальнейшем благополучно вышла замуж на непьющего мужчину: «родовой деструктивный сценарий» прекратил свое действие.

Возможно, все описанное сильно отличается от привычного подхода современных психологов к решению человеческих проблем. Но для меня главным является счастье людей как итог психотерапии. Именно такой подход я называю ДОБРОЙ ПСИХОЛОГИЕЙ, являющейся продолжением и развитием очень гуманной отечественной психотерапии (незаслуженно забытой в наши дни), которая именовалась ЛИЧНОСТНО-РЕКОНСТРУКТИВНОЙ, то есть помогающей человеку восстановиться как личность, или ПАТОГЕНЕТИЧЕСКОЙ, то есть направленной на устранение причины страдания.

Приходя к психологу, клиент надеется, что тот поможет решить его проблемы. Подобно тому, как, приходя к врачу, мы надеемся, что нас вылечат, а приходя к педагогу – рассчитываем, что нас научат. Клиенты обращаются к психологу как к человеку, который УМЕЕТ РЕШАТЬ ПРОБЛЕМЫ. И зачастую бывают горько разочарованы и даже травмированы, когда оказывается, что психолог не соответствует их ожиданиям.

Среди современных российских психологов бытует мнение, что клиент якобы идет в психотерапию в поисках «волшебной таблетки», что он ждет от психолога, что тот сам решит его проблему. А когда оказывается, что нужно трудиться самому, клиент якобы бывает недоволен и уходит. В таких случаях душевед гордо заявляет: «Клиент сам виноват в том, что не хочет меняться». Таким образом, ответственность за неудачу сваливается на самого клиента. На мой взгляд, абсолютно безответственная и даже бессовестная позиция. И это беда многих (очень многих!) наших психологов. Свое собственное неумение думать и анализировать, каждый раз находить новые способы решения и предлагать клиенту то, что он в силах принять и выполнить – все это списывают на вину клиента.