За эти 15 минут Любаве следовало привести в порядок и себя, и квартиру. Мама всё равно найдёт к чему придраться, но всё же хотелось свести поводы к минимуму. Даже я, зная о приезде Анны Геннадиевны, принимался с особым усердием умываться, не выношу критики в свой адрес.

Ровно через 15 минут во входную дверь постучали. Анне Геннадиевне не нравилась мелодия нашего дверного звонка, и она демонстративно игнорировала его существование. И каждый раз, ожидая её и в панике моя пол одной рукой и вытирая пыль – другой, Любаве приходилось постоянно прислушиваться, чтобы не пропустить деликатный стук.

Любава впустила маму, вручила ей тапочки и помогла снять шикарное пальто из тёмно-серой шерсти со вставками кожи и меха нерпы. Они проследовали на кухню.

– Чем угощать будешь? – тоном барыни осведомилась гостья. По правде сказать, не только тон, но и манеры, и осанка, и в целом поведение выдавали в Анне Геннадиевне, как минимум, герцогиню, а никак не дочь швеи и слесаря, которой она являлась.

– Чаем! – бойко ответила Любава.

– А к чаю? – лениво протянула мама.

– Мёд, варенье, могу бутерброд с сыром сделать, будешь? – затараторила дочь.

– Нет, спасибо – недовольно ответила женщина, – могла бы и торт испечь к моему приезду, не так уж часто и видимся, – заключила она, и скрестила руки на груди.

– Обязательно бы испекла, если бы ты предупредила о встрече хотя бы вчера вечером, – начала закипать Любава.

Уж не знаю, чем бы закончилась эта перепалка, но я в целях сохранения мира и спокойствия в доме появился на глаза Анне Геннадиевне. Радость, восторги умиления, объятия, цветы. Хм, ну с цветами я перестарался, но всё остальное было. Мама радостно схватила меня на руки и начала тискать. Эх, чего не сделаешь ради любимой хозяйки. Анна Геннадиевна растаяла от общения с несравненным мной и согласилась на бутерброд.

Конец ознакомительного фрагмента.