И вот уже ищу свой самолёт…
И вижу, что «конёк» мой оказался
Раскрашен, словно ёлка в Новый год!
Зелёной краской обновлён отменно,
По крыльям звёзды красные горят;
И контур белый к каждой непременно,
И всё блестит – готово на парад!
«Что сделали вы, варвары, такие?
Испортили мой камуфляж былой!
Ведь мне лететь ещё в края чужие!
Как полечу дорогой фронтовой?..»
Но техники лишь развели руками:
«Приказ от генералов был, с высот!
Не исполнять мы не могли, хоть сами
Всё понимаем, что далёк полёт…»
Пришлось смириться… Всё во мне кипело,
Что на погибель верную лечу;
И вряд ли это мне добавит смелость,
И вряд ли мать когда-то навещу…
Но вот я поднимаюсь в небо снова,
И курс на Люблин взят, как день назад.
На звёзды уж смотрю теперь сурово —
Печален мой запал, мой зоркий взгляд…
Полтыщи с гаком целых километров!
И в голове царит сплошной раздрай —
Что вот-де жизнь прошла и только ветром
Обдула… а теперь уже прощай…
Полёт нормальный, двигатели ровно
Рокочут, успокаивая страх…
И как-то мне поверилось невольно,
Что выполню я чёртов тот приказ…
Что разбросаю те мешки с листовкой,
Что разберусь с охраной лагерей
И что осилю со своей сноровкой
Коварный путь, что смерти был сильней…
И долетел до точки назначенья,
И вынырнул так грамотно из туч,
И разнеслись листовочки в мгновенье,
И повторил заход на новый круг…
И вновь пронёсся смело над бараком,
Рассыпав вести от Большой земли,
Но, поднимаясь в небо страшным мраком,
Прожгли мне крылья «мессера» лучи…
Так быстро взмыв, оставив их без дела,
На третий круг в отчаянье взлетел!
И тут уж ощутил я пули в теле —
Немецкий лётчик ноги мне задел…
А выходя из третьего прохода,
Армаду я увидел вдалеке —
То «мессершмиты» яростным походом
Со злобою неслись навстречу мне…
Те «мессеры», конечно, попроворней,
Чем наши «Пешки» были – это раз;
Но вот пилоты не были задорней,
А всё стремились делать напоказ…
От этого медлительность являлась,
Размеренность в любых своих делах,
И чопорность, конечно, проявлялась…
Вот от того остались на бобах…
Рванув штурвал, я в небеса метнулся
И растворился в толще серых туч…
И на восток, конечно, повернулся,
И был таков… Наверно, был везуч!
То были не смертельные раненья,
И самолёт меня не подводил,
Теперь уж потихоньку, без сомненья
Направился к себе, конечно, в тыл…
За час полёта даже не заметил,
Что топливо быстрей идёт на спад;
Забарахлил один мотор, отметив,
Что бензопровод задышал не в лад…
По времени я чувствовал, что где-то
Уж должен вот приблизиться к своим…
Но тут второй мотор зачах, и мне-то
Пришлось так пилотироваться с ним…
Наметил вдалеке с посевом поле,
Решил там приземлить свой самолёт…
Но вот уж, опустившись поневоле,
Увидел в поле сельский там народ…
Уборку урожая те творили,
Не слышали беззвучный мой полёт;
И что-то потихоньку тихо рыли,
Не обращая взор на небосвод…
Нажал я на форс-клапан, весь в надежде, —
Взревел уже остывший самолёт…
И разбежались люди, взяв одежды…
Так и закончил славный тот полёт…
Мне выйти из кабины помогали,
А ноги я не мог уже волочь…
И на траве попонку расстилали,
И все готовы были мне помочь.
Я попросил, чтоб сообщили срочно
По телефону в войсковую часть,
Что прибыл, но что ранен не нарочно,