– Ты поможешь Вере с Любой? – с надеждой посмотрела на суровое лицо, в котором ничего не осталось от добродушного, весёлого Матвея. – Их нельзя оставлять в руках этих монстров. Если отец узнает о беременности, он убьёт Любаню, а Уваров рано или поздно сорвётся, и тогда на обочине найдут труп Веры.

– Мне нужно время, Надь, – резко поднялся, прошёл к бару, достал виски и налил почти полный стакан. – Я сделаю всё возможное, но им придётся потерпеть. Просто так бежать нельзя. У них связи и большие возможности. Они найдут девчонок в течение недели, а то и меньше, так что надо хорошо подготовиться. Официально действовать не получится, а так мы сильно ограничены законом. Но я что-нибудь придумаю. Саня с Лёвой помогут, а Сёмыч подстрахует и затрёт следы.

Каждый день Матвей уезжал на работу, возвращаясь уставшим и сосредоточенным внутри себя, а я металась по дому, не зная, куда приткнуться. Через четыре дня получила послание от Веры, где говорилось, что времени больше нет. Тучи сгустились над Любой, и трагедия могла произойти со дня на день. Отец не стал искать выгодный вариант со мной, а решил пойти по самому простому пути. Не удалось продать одну дочь, заменю её другой. Не зря же жена наштамповала их в таком количестве.

18. Глава 17

Вера

Детский дом потонул в разноцветных шариках и в приветственных плакатах на стенах. Персонал суетился, нервничал, готовясь к открытию отчётного концерта. Ежегодная демонстрация отработки вложенных денег и возможность получить новые вливания. Несравнимо с празднованиями на государственном уровне, но такое необходимое в границах маленького пристанища для брошенных детей.

– Вера Михайловна, проходите в зал, – задержалась на секунду заведующая, пробегая мимо. – Вам подготовили место в первом ряду.

Не спеша прошла к залу, читая надписи на ватмане и рассматривая новые фотографии, сделанные две недели назад, когда ребятня получила костюмы для выступления. Они все улыбались, радуясь красивым наряда. Обделённые дети всегда радовались таким мелочам, а мне каждый раз, почему-то, было стыдно. Стыдно за их близких, отказавшихся от такого дара, стыдно за Бориса, способного своим состоянием осчастливить тысячи таких детей, стыдно за себя, терпящую и ничего не меняющую в своей ничтожной жизни.

Если в холле были слышны крики, смех и стук дверей, то в актовом зале стояла тишина. Только поскрипывало единственное кресло, занятое Красильниковым Константином, так удачно оказавшемся здесь.

– Юр, жди в машине, – слегка отклонила голову, отдавая указание водителю. – Твоя помощь мне здесь не нужна.

– Я буду у стены. На всякий случай, – упёрся он, сдвигаясь вправо и вытягиваясь в струну.

– Это детский концерт, Юрий, – добавила жёсткости в голос. – Всякого случая быть не может.

Мне надо было выставить его, и срочно, пока помещение не наполнилось гостями и участниками. Нельзя терять такую возможность, раз Красильников сам приплыл в руки.

– Но инструкции, Вера Михайловна…

– Я хочу посмотреть выступление, послушать пение и спокойно посидеть без круглосуточного присмотра, – устало закатила глаза, шумно выдыхая.

– Хорошо, – кивнул Юра. – Буду в машине. Предупредите, когда освободитесь.

Водитель вышел, а я смогла внимательно рассмотреть Константина. Светло-серый костюм в тонкую, белую полоску, рубашка на два тона светлее пиджака, расстёгнутые верхние пуговицы, отсутствие галстука и лёгкая небрежность человека, пришедшего отдохнуть.

– Константин, – кивнула ему в приветствии, убирая с соседнего кресла табличку с чужим именем и присаживаясь рядом. – Решили проконтролировать пожертвования лично?