Говорят, так бывает, когда достаточно одного взгляда, половину вдоха, мимолётного касания, чтобы сердца забились в одном диапазоне, чтобы в призрачном пространстве, на уровне подсознания, заиграла одна мелодия на двоих.

– Наденька, почему так долго? Где твой телефон? Куда делась машина? Сломалась? – набросился сходу Матвей, обхватывая и прижимая к себе. – Я чуть с ума не сошёл.

– Решала проблемы, увольнялась. Телефон на помойке. Машина почти там же. – по порядку ответила на его череду вопросов. – И я очень соскучилась. Ах да, церковная мышь теперь богаче меня.

– Ерунда. Пойдём на кухню, – сипло произнёс он, разворачиваясь к проходу и утягивая за собой. – Накормлю тебя. Есть картошка с курицей и рыба с овощами. Чего будешь?

Прислушалась к себе и поняла, насколько сильно проголодалась. В кафе ничего не влезало кроме кофе, а после было не до еды. Казалось, могла съесть слона с картошкой, с курицей и с овощами.

– Всё буду, – потянула руки кверху и выгнулась кошечкой, разминая затёкшие от напряжения плечи и ловя на себе заинтересованный взгляд. – Оказывается, слёзы с соплями не очень калорийные.

– Расскажешь? – расставил на стол тарелки и достал из духовки два лотка с ещё тёплым ужином.

– Расскажу, – кивнула и принялась за курицу.

Мы говорили всю ночь, удобно расположившись в объятиях друг друга. Я лежала на груди Матвея, он гладил меня по спине и волосам, а слова лились безостановочно. Встреча с сёстрами всколыхнула воспоминания из детства, и хорошие, и те, которые гибкая психика прятала внутри. Всплыли отцовские придирки, его крик по вечерам, заглушаемый перегородками стен, мамина одежда с длинными рукавами и глухим горлом в жуткую жару.

Я говорила, говорила, говорила и, кажется, не могла остановиться. Детство, юность, первое принуждение к замужеству, мама, Вера, будущий племянник или племянница, реакция отца на моё признание, вернее её отсутствие, и просьба сделать всё, чтобы помочь сёстрам обрести свободу.

– Напишешь мне данные по отцу и мужу Веры. Я обсужу с мужиками, как лучше всё провернуть, – пообещал Матвей, когда мой словесный фонтан захлебнулся. Он был зол, но держал себя под контролем, только воздух вокруг как будто потяжелел, заклубился вязкой густотой.

– Матюш, а ты кем работаешь? – попыталась разрядить обстановку и вернуть в спальню спокойствие.

– Работал в правоохранительных органах. Теперь на пенсии, но иногда даю консультации.

– И в каком звание вы, Зарубов Матвей Святославович? – замурчала от удовольствия. – Тащусь от военных мужчин в форме.

– Подполковник устроит? – поддержал мою игру Матвей, переворачивая на спину и нависая сверху. – На большее не вытянул, но если маловато, то вернусь и выгрызу полковника зубами.

– Нет, – мотнула головой, улыбаясь и притягивая за шею к себе. – Мне нравится и так. Подполковник в самый раз.

Уже утром, засыпая под золотистыми лучами всплывающего солнца, проникающими через прозрачные занавески, я уловила в себе зарождающееся беспокойство. Потянет ли Матвей войну с Беловым, которая непременно разразится за право обладать моим сознанием? Не сгубила ли я его, сбежав из-под опеки и привезя проблемы с собой?

15. Глава 14

Вера

Сколько бы ни прошло лет в унижениях, какую бы толщину шкуры не нарастить, как бы не выработать способность закрывать сознание от боли, человечность, скрытая внутри, всё равно пробивается сквозь панцирь. Эта ночь проявила прорехи в нём, разбавляя жгучую ненависть отравленной жалостью.

Борис упивался новой игрушкой, не сдерживая извращённой фантазии и силы, та слишком болезненно воспринимала увлечения любовника, рыдая и прося снисхождения, а я пыталась отрешиться, обдумывая план за планом, но отвлекалась на несчастные стоны.