Ночь навевает свои ночные мысли. Парень вспоминает родной дом, теплую печку, на которой так сладко спится, сытный горячий хлеб на столе и ласковые материнские руки. На ум приходят прощальные слова отца: «Блюди себя, всегда оставайся сам собой». Да, батя у него особенный. Чего только в жизни не испытал, а человеком остался. За положением не гнался, делал свое земное дело и все его за это уважают. И сейчас шлет ему хорошие письма, подбадривает. Севка любит читать весточки из дома, перечитывает их по многу раз. Он уже скоро полгода как в армии, привык к суровой военной жизни, но воспоминания о доме вызывают теплую волну тоски. Хочется на родину, в привычную и уверенную жизнь. Правда, в армии он тоже нашел свое место. Имея образование агронома, получил должность наводчика 75 миллиметрового орудия и сумел стать отличником боевой подготовки. На последних стрельбах с третьего выстрела поразил учебный дот, что было делом не частым. Артиллеристу-наводчику требовалось «пятое чувство» и, похоже, оно у него было. Булай заслужил благодарность командира батареи. Лейтенант спросил его, как он посмотрит на то, чтобы пойти учиться на офицера-артиллериста. Севка воспринял вопрос как поощрение и сразу дал согласие. Скоро его ждет направление в Томское артиллерийское училище, из которого он выйдет офицером. Жизнь улыбалась ему. Лишь одно было плохо – потеря Насти. С момента их последней встречи прошел год. За этот год многое в его душе изменилось. Суровый армейский быт сделал из Севки взрослого человека. Он стал по иному понимать цену своих поступков, и теперь непростительная глупость измены Насте поселилась в его душе ноющим раскаянием. Севка хотел исправить содеянное, но понимал, как нелегко будет добиться прощения девушки. Хотя надежд на возвращение Насти не оставлял. Вот и сейчас, стоя на часах под звездным монгольским небом, он представлял, как чудесным образом встретит ее в Окоянове во время побывки, и их любовь начнется заново.

Правда, маленький голосок, где-то на окраине мыслей говорил, что встрече их долго не бывать. На еженедельных политзанятиях политрук Гусятников вел разговоры о необходимости готовиться к войне. И хотя фашистская Германия никогда не называлась прямо, всем бойцам было понятно, о чем идет речь. Германия уже захватила почти всю Европу, и не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, куда она повернет дальше. При мыслях о войне душа Севки наполнялась радостной тревогой. Он нисколько не сомневался, что Красная Армия разгромит Гитлера, но опасался не попасть на фронт до победы. Не он один, и его товарищи по батарее имели такие же настроения. Да и трудно было сомневаться. Три месяца назад их полк участвовал в больших учениях, на которые стянули две дивизии. В один из моментов мимо окопавшейся севкиной батареи промчались в атаку сначала танки, а затем кавалерия. Этот вал техники, коней и людей был настолько неудержим, что парню самому захотелось выскочить из окопа и мчаться с винтовкой на перевес вслед за наступающими. А потом, когда полку приказали сменить позицию, он шел по раскисшей степной дороге, в перемешавшейся колонне людей и пушек и ощущение какого-то совместного движения единого организма не оставляло его. В этом движении массы людей, идущих к единой цели, было что-то простое и одновременно высокое. Это было ощущение армии.

Севке скоро стукнет двадцать лет и он не жалеет о том, как складывается его судьба. Жизнь его напоминала жизнь колоска на пшеничном поле, такая же понятная и полезная для всех. Лишь боль от потери Насти покалывала молодую душу.