День для Волеслава проходил весь в делах и заботах, скучать не приходилось. На одной в принципе небольшой ладье оказывается было столько хлопот, кто бы мог подумать! А ещё войские тренировки с непривычным оружием и непонятной тактикой. В селе Волеслав за день уставал гораздо меньше, но эта усталость была куда приятнее. Зато его в ночные дозорные не ставили. Так что, когда ладья встала на очередную ночную стоянку, Волеслав, который с трудом выполнил последнее в тот день поручение, устал настолько, что даже помышлять приставать с вопросами и сказками к товарищам и не думал. Он еле дополз до своего закутка и фактически сразу уснул. Проснулся, правда, он по привычке, до рассвета. Не престающий его удивлять старшой уже стоял на корме и потягивал рассветень из своей походной кружки. Волеслав поднялся на корму, сел на любимое место Цапеля, который спал на вёсельной скамье, и спросил Загора:

– Старшой, а ты чего, не спал ночью-то?

– Почему, спал. Сколько нужно было, столько и поспал.

– А что так мало спал и бодрый, может, ты в рассветень травки какие особые добавляешь?

– Да нет, брат, обычный рассветень, что по лету бабы на лугах собирают. Просто, старшой, он на то и старшой, чтобы знать, когда проснуться и сколько спать. А ты что думал, старшим быть – это орехи на завалинке лузгать, нет, брат, старшим быть – труд тяжкий. Это тебе не вёсла тягать и песни горлопанить, тут ты за всех в ответе. Никак не можно ошибиться.

– Ну а что, вдруг ошибёшься, что тогда, карачун?

– Почему карачун, ведь только боги не ошибаются, а человеки могут и ошибиться. Вот тут уж на смекалку только надежа, потому и старшим быть непросто…

– Понятно… А мне-то что делать, коль встал?

– Ну ты, прям, не ведаешь, что тебе делать, иди вон, давешнюю уху разогрей, а то товарищи уже просыпаются, с утра как хорошо горячей ушицы-то. Сейчас горячего похлебаем, и в путь.

В пути до торжка, вопреки надеждам Волеслава, никаких великих событий и славных битв с ворогами не было. Товарищи на ладьях перекрикивались друг с другом, по-доброму подтрунивая, так, чтобы грести было веселей. Хотя, шли они вниз по реке, и грести в полную силу было не обязательно, тут основная работа была луду (мель каменистая) обходить и следить, чтобы ладью не развернуло. Но то на корме следили. На ладьях орали песни, кто кого перепоёт, и похвалялись доблестью. Короче, шли весело. Волеслав узнал для себя очень много новых слов, которыми товарищи шутейски бранили друг дружку. В селе таких слов, понятное дело, не говорили, не ровен час, бабы услышат, тогда стыдобушки будет, мало не покажется. А на ладье-то браниться можно, тут же мужи одни кругом. Но Волеславу всё одно было совестно не то что говорить, но и даже слушать те слова. В свободное время ладейный малой вместе с остальными товарищами тренировался войскому делу. Для себя Волеслав отметил очень интересные детали в данных тренировках. Как оказалось, бой на ладье очень отличался от того боя, чему их учили в ватаге пребывающие на постое в селе дружинники и иные мужи рода. Понятное дело, за конный бой Волеслав ничего сказать не мог, так как маловат был ещё конный бой учить. А вот пеший бой в поле и бой на ладье имели кардинальные различия.