Его план состоял в том, чтобы занять удобную наблюдательную позицию “на уголке” (как старшеклассники заговорщицки называли свою неофициальную курилку), пока “бэшки” еще колупаются в раздевалке. На этом план, правда, обрывался, но Вадима это ни разу не смущало. Начинался апрель, вернувшееся после зимней спячки солнышко старательно испаряло царившие пока ещё в городе мартовские лужи, можно было стоять в расстёгнутой куртке, подставив грудь уже не ледяному, а чуть подогретому солнцем ветру, и с мужественным видом вдыхать благородный табачный дым, любезно предоставленный специалистами фабрики “Ява”. Это было важно: “на уголке” едкий дукатовский смрад считался недостойным розовых лёгких советского пионера и комсомольца, за такое могли и в сторонку попросить отойти, чаще в шутку, но иногда и всерьёз.

Времени прошло уже целых две очень медленно выкуренных сигареты, а Юля всё еще не появлялась на ступеньках школы. Более того, вообще никого из “бэшек” не было видно, ни на ступеньках, ни среди завсегдатаев сигарного клуба. Вадим почуял неладное, и точно: мимо как раз проходила группа десятиклассников, радостно обсуждавших, как им потратить свободный час, свалившийся на их беспутные головы в силу болезни химички, а Вадим прекрасно помнил, что у Юли сегодня шестым уроком как раз химия. Он осознал, что все “бэшки” давным-давно разошлись по домам, в сердцах бросил обжегший пальцы окурок на мокрый асфальт и с досадой затоптал его пяткой.

Вадим попрощался с куряками и понуро побрёл в направлении автобусной остановки. Он жил в другом микрорайоне, поэтому добирался в школу и из неё на автобусе. Весеннее настроение пропало, он шёл, смотря себе под ноги, без особого интереса, но всё же пытаясь обнаружить на мокром асфальте радужные интерференционные кольца и полоски, о которых сегодня рассказывалось на физике. Как назло, этот участок тротуара никто не полил ни маслом, ни бензином, поэтому интерференция напрочь отсутствовала, зато в лужах можно было видеть фрагменты зеркально отражённого мира. Это было не так эффектно, как кольца Ньютона, но тоже ничего, если философски смотреть на вещи.

– Куку! – услышал он негромкий весёлый голос, источник которого находился прямо у него перед носом. Он поднял глаза и, о чудо: перед ним, уже второй раз за последние две недели, снова из ниоткуда появилась Юля. Она улыбалась:

– Чё такой кислый?

“Опять подловила врасплох, ну что ты будешь делать!” – подумал Вадим, но не раздраженно, а скорее самоиронично или даже одобрительно: ему уже начало передаваться Юлино хорошее настроение.

– Вовсе я не кислый, я – Горький. Поэтому, хоть и выгляжу уныло, звучу всё равно гордо, – Юля рассмеялась, одобряя его ответочку.

– А ты как-то странно идёшь, не? – решил с ходу разобраться в причине их встречи Вадим. Юля посерьёзнела, взглянула себе под ноги, потом необычно повращала головой, как будто нарочито озираясь, и, озадаченно посмотрев на Вадима, сообщила:

– Да нормально вроде, на ногах иду, головой вперёд, точно тебе говорю, – и, не выдержав, прыснула первая. Вадим подхватил её смех:

– Ух, ну тебе палец в рот не клади! Подставился, конечно, но ведь ты поняла мой вопрос: я очень удивился встрече, вас же отпустили с последнего урока.

– Начинаю тебя бояться, ты слишком много обо мне знаешь, – хитро прищурившись, ответила Юля, а потом уже с обычным видом добавила:

– Да, было тут одно дело, потом расскажу.

– Годно! – не стал допытываться Вадим, интрига – так интрига. Дальше стоять на одном месте было глупо, и он с улыбкой спросил:

– Уже пора?

– Что пора? – не поняла Юля.