– Всё-таки с прошлого раза кое-что изменилось, – подметил Греф. – В прошлый раз ты уходил один…

– Да, – согласился Том, – с прошлого раза кое-что изменилось…Оказалось, под боком у Лиги решаются вопросы жизни и смерти. То из Нойштадта прибежит бессмертный Рихтер. То туда же ринется целый Легион. Правда бессмертным вернется только Цербер, да и тот сразу умрет.

– Уж ума не приложу, что они называли бессмертием, – вставил Греф. – Слушай, Томас, а ведь ты тоже был в Нойштадте, может ты тоже бессмертный, но скрываешь? – то ли в шутку, то ли всерьёз спросил он.

– Мне крупно повезло, что я вообще оттуда вернулся, но я это не сразу понял, – ответил уже без тени веселья Том.

– Так вот как ты это всё трактуешь, – на лице Грефа появилось странное, не понятное Тому выражение. – Томас, а может быть ты хочешь возглавить разведывательную компанию Морбурга на юго-западе? Я дам тебе людей. Новый вызов, карьерный рост…

– Хотите, чтобы некто неизвестный сотрудничал с вами, а не с Легионом? – высказал догадку Том.

– Ты всегда был проницательным, – похвалил Греф.

– Вы хотите заключить сделку с дьяволом, комендант, – вспомнил Том неприятное ощущение, которое испытывал, находясь в Нойштадте.

– Возможно, – Греф прочистил горло. – А может и провести обряд экзорцизма.

– Спасибо за предложение, – откинул волосы со лба Том, – но я в религии не силен. Пару лет назад я бы ещё согласился, но сейчас я не готов бросаться на амбразуру. Предпочитаю начать новую жизнь, по возможности, в которой вопрос выживания не стоит так остро на повестке дня.

– А я вот не пойму почему все считают, что чтобы сделать жизнь лучше, нужно куда-то бежать? – надменно произнёс Греф.

Они помолчали. Каждый о своём.

– Что ж, на «нет» и суда нет. Удачи вам в новой жизни! – подал руку Греф.

– Удачи вам здесь, комендант! – ответил на рукопожатие Том.

На праздник Цветущих деревьев Мила и Том не пошли. Остались дома. До ухода из Морбурга оставалось меньше месяца. И чем ближе приближалась дата, тем тревожнее становился Том. Напротив Стеф и Мила как будто не особенно беспокоились. Милу-то ещё можно понять. Она за эти годы морально подготовилась к тому, что в один прекрасный день оставит Морбург. Для неё событие было ожидаемым, неизбежным и единственно правильным. Она только записывала в своём блокноте что-то важное и перепроверяла давно составленные списки. Но Стеф, как объяснить его спокойствие?

– Стеф совсем не волнуется, – поделился своей мыслью Том. – Почему?

Мила оторвалась от блокнота:

– Он уверен, что ты обо всем позаботишься. Кстати, – отложила она ручку, – мы только и думаем, что об отбытии и совсем забыли про день рождения Стефа. Может быть он хочет как-то по-особенному отметить свой последний день рождения в Морбурге?

Оказалось, что у Стефа действительно было пожелание. За ужином, когда речь зашла о подарке он засиял:

– Думал вы уже не спросите. Я хотел бы сделать фотографии.

– Сфотографироваться? – уточнил Том, хорошо ли он понял.

– Типа того, – деланное тугоумие старшего брата всегда бесило Стефа, приходилось объяснять элементарные вещи. – Я хочу сфотографироваться с друзьями и с вами в разных местах города, а потом вместе с герром Вагнером проявить снимки в его лаборатории.

Герр Вагнер был сварливым и жадным, но при этом единственным обладателем работающей фотомашины во всем Морбурге. Его устройство именовалось именно «машина», уж совсем в крайнем случае «аппарат». Он фотографировал только на документы, по большим праздникам, вроде юбилея города, иногда соглашался прийти на свадьбы. А вот уж кого он совсем не жаловал, так это мальчишек.