– Гисборн! – резкой голос шерифа выдернул Гая из воспоминаний. – Вы меня слышите, сэр Гай?

– Да, милорд. Уверен, мы справимся и без Ламбера с его наемниками.

– Гисборн, пока вы где-то витали, я рассказывал про епископа Герфордского. Он тоже в ярости – мало того, что Локсли отнял у его монахов деньги, он еще и пленницу отбил. Пленницу, важную для его преосвященства.

– Пленницу?

– Где вы были, сэр Гай?

– Простите, милорд.

– Мне повторить? – скривился шериф.

– Будьте так любезны.

– Несколько дней назад в Шервуде напали на монахов-августинцев, перевозивших не только крупную сумму, но и важную пленницу.

– Что за пленница, кто напал?

– О пленнице его преосвященство особо не распространялся, – уклонился шериф. – Все, что я знаю, – что это молодая сарацинка ростом около пяти футов, и что она нужна его преосвященству живой и невредимой. Или хотя бы в сознании и способной говорить.

– А кто напал?

– Двое. Один рослый и крепкий, ярко-рыжий, второй среднего роста, худощавый, светловолосый.

– Уилл Скарлет и сам Локсли, – ответил Гай. – Так. Подождите, милорд.

– Что такое?

– Вы сказали, что Локсли и его приятель отбили у монахов пленницу-сарацинку?

– И что?

– А ведь на следующий день в Ноттингеме был турнир лучников? – оживился Гисборн. – Да? Я-то был уже на пути в Бирмингем.

– Да.

– И вы говорили, что победитель – никому не известный подросток с восточным луком? Захватывающий тетиву по-сарацински?

– Точно.

– Мальчишка ростом около пяти футов?

– Пожалуй, да, – кивнул шериф. – В дурацком бесформенном плаще.

– Видимо, чтобы спрятать женскую фигуру.

– Да бросьте! Чтобы женщина выиграла у Ламбера и Сэма? Никогда не поверю.

– Будет время – расспросите Ламбера или его приятеля Мазера про Жасминовую Веточку. Много интересного узнаете, – Гисборн поднялся и стал собирать шахматные фигуры с каменного пола. – Доиграем?

– Придется начать с самого начала.

– Зачем? – усмехнулся Гай. – Я помню каждый ход, и свой, и ваш. Хотя, наверное, лучше и правда с самого начала, – мне надо бы играть без ферзя, так мы хоть немного сравняем шансы.

– Восемь, говоришь? – Робин покосился на Эмиля, потом перевел взгляд на дорогу. С холма было прекрасно видно отряд стражников.

– Было восемь. Может, остальные их поджидали.

– Разворачиваемся. Нам втроем тут не справиться.

– Мы же можем их всех перестрелять!

– И положить два десятка человек из-за одного бестолкового браконьера? Нет. Назад.

– Он же еще совсем молоденький, – Ясмина посмотрела на главаря, разворачивая рыжую кобылку. – Что теперь с ним будет?

– Я разве сказал, что мы его бросим? Сегодня с ним ничего не сделают. Пока доедут до города, пока будут разбираться… Завтра – ярмарочный день, вот на завтра-то казнь и наметят. Чтобы другим неповадно было.

– Казнь? – растерянно переспросила Ясмина.

– Ты не знала? – Робин обернулся к девушке. – Лесной закон. Олени, кабаны, косули – королевская дичь, и за охоту на них положена смертная казнь.

– И его что, должны повесить?

– Я не позволю, – усмехнулся разбойник. – Но да, должны бы повесить. Будь он чуть помладше – могли бы по малолетству простить и просто отрубить руку.

Косматый верзила Джон успокаивал рыдающую прядильщицу:

– Ну хватит, не плачь, не плачь. Все будет хорошо. Завтра твой брат будет с нами. Как его зовут?

– Билли, – всхлипнула девушка, пряча лицо на груди Джона.

– А тебя? – Робин, подойдя, устроился на бревне с другой стороны и ободряюще потрепал прядильщицу по кудрявой голове, но, встретив суровый взгляд Джона, быстро кивнул в ответ и убрал руку.

– Билли.

– В смысле?

– Он – Уильям, я – Сибилла. А его точно не повесят?