Марион сидела на постели, закрыв лицо ладонями. Гисборн выдернул стрелу из щита, разорвал нитку на бумаге, развернул листок, быстро пробежал его глазами и встал в дверном проеме, скрестив руки на груди.

– Он еще и грамотный.

Сестра рыдала, спрятав лицо за волосами. Гай мысленно представил себе место, откуда сделан выстрел. С такого расстояния почти невозможно попасть в крошечное, высоко расположенное окошко.

Почти.

Он вышел из комнаты, сбежал по лестнице вниз, сделал несколько шагов по длинному коридору:

– Айлин, принеси мне оставшееся вино и две кружки. Быстро.

Когда Гисборн вернулся, Марион все так же сидела на кровати и рыдала. Он налил вина, сел рядом с сестрой, протянул ей кружку. Покосился на щит и увидел, что тот весь в дырах. Эта стрела была далеко не первой.

– Не плачь. Как все случилось? Он взял тебя силой?

Сестра не отвечала.

– Марион?

– Нет, нет!

Гай отхлебнул сам, потом сунул кружку в дрожащие руки Марион. Ее трясло, она еле сделала пару глотков, отдала кружку и зарыдала еще громче.

– Есть цистерианское приорство в Кирклисе, тебя там с радостью примут. Есть Огюст Ламбер, который уже не раз просил твоей руки. Думаю, его не смутит, что он окажется не первым.

Он ожидал пощечины и был бы, пожалуй, даже рад, но сестра по-прежнему рыдала.

– Выбирай.

– Что ты скажешь отцу? – еле слышно прошептала Марион.

– Правду. Ну? Монастырь?

– Нет…

– Ламбер?

Марион, не отвечая, снова зарыдала.

– Нет!

– Хорошо. Одевайся.

Гай принес удобную и крепкую кожаную сумку, осторожно переложил в нее все украшения, доставшиеся Марион от матери. Добавил пару золотых монет – в последнее время Гисборн начал хорошо зарабатывать на рыцарских турнирах, он был прекрасным воином. Встряхнул сумку. В ней оставалось еще немного места. Гай положил туда новый молитвенник в светло-голубом бархатном переплете и затянул шнурок.

– Держи. Одевайся, я сказал. Быстро.

Спустившись в конюшню, Гисборн сам оседлал любимую лошадь Марион – светло-серую, почти белую молодую кобылу. Снова поднялся наверх и, взяв сестру за руку, повел ее вниз по лестнице.

– Куда ты меня ведешь?

– На конюшню, леди. Ваша лошадь оседлана. Разбойников, как я понимаю, вам нечего бояться.

Марион не прекращала рыдать. Даже сейчас – с красным лицом, распухшими глазами и дрожащими губами – она была прекрасна. Неприбранные пепельные волосы струились по плечам, падали на нежные щеки. Гай помог сестре сесть в седло, перебросил через ее плечо сумку, потом взял лошадь под уздцы и вывел во двор.

– Что ты делаешь?

– Напоминаю вам путь, леди.

Он перевел лошадь по мосту через ров, отдал повод Марион. Развернулся, вернулся в замок.

И приказал опустить решетку ворот.

Темный пенящийся эль плескался на дне кружки.

– Давай-ка еще тебе подолью, а?

– Робин, ты меня решил напоить?

– Не до беспамятства. Но ты, когда пьян, так забавно рассказываешь! Так что там случилось дальше, кто из рыцарей дошел до последнего боя на турнире?

Бродячий менестрель Алан был частым гостем в лагере разбойников и всегда привозил новости и свежие сплетни не только из Ноттингема, но и из половины Англии.

– В последнем бою сошлись Эдвард Ли и Гай Гисборн.

– Эдвард Ли? – переспросил Робин.

– Сын того самого Ричарда Ли, которому ты помог выкупить заложенный замок. Я еще тогда написал про это балладу, которую теперь по всей Англии поют! – гордо заявил менестрель. – Помнишь?

– Помню. И стоило двум здешним рыцарям ехать в Бирмингем, чтобы там подраться?

– Но это было захватывающе! Оба были уже измотаны, но они же оба – мастера! Каждый, думаю, перед началом схватки прикинул цену коня и доспехов противника. Сам-то последний бой, хоть и стал сражением двух сильнейших участников, не был лучшей схваткой турнира – до этого сэр Гай сражался с нормандским воином, и вот то был всем боям бой. А с Эдвардом Ли они уже оба слишком устали.