– Да с какой стати мне считать нас друзьями? Я же тебя совсем не знаю.

Он улыбается, и на левой щеке у него появляется ямочка.

– Нет, – говорит он с усмешкой. – Разумеется, ты совсем меня не знаешь.

Тряхнув головой, он уходит, оставляя нас с Кэролайн наедине в углу комнаты.

– Что это вообще такое было?! – спрашиваю я. Голос дрожит еще сильнее, чем несколько минут назад.

Кэролайн одобрительно толкает меня локтем.

– Да не переживай. Ты великолепно справилась.

Теперь, когда никто не закрывает мне обзор, я наконец могу осмотреть комнату. Она длинная и узкая и тоже выкрашена в черный, как чулан уборщика. Вот только потолок вдвое выше, и, хотя здесь довольно темно, клаустрофобии не возникает. В противоположном углу вижу небольшое возвышение, эдакую импровизированную сцену. Прямо посреди возвышения стоит деревянный стул.

Я насчитала в комнате еще пятерых человек. Они сидят на маленьких диванчиках и громоздких стульях, повернутых к сцене под небольшим углом и отделанных разными материалами – синим бархатом, коричневой кожей, красно-серой клетчатой тканью, – я таких больше нигде не видела. Вдоль стен стоят приземистые книжные шкафчики. На полу ровно расставлены разномастные лампы, не слишком-то сочетающиеся друг с другом. Нервно думаю, что же будет, если электричество вдруг отключат.

А потом замечаю стены.

Медленно поворачиваюсь на триста шестьдесят градусов, оглядывая стены. Все они обклеены обрывками бумаги разных форм, текстур и цветов, выступающими под разными углами. Линованной бумагой, вырванной из тетрадок на спирали. Чистой бумагой с тремя дырками. Миллиметровкой, оборванной по краям. Страничками блокнотов, пожелтевшими от времени, а также салфетками, маленькими листочками для заметок, бумажными пакетами для бутербродов и даже несколькими обертками от конфет.

Кэролайн внимательно наблюдает за мной. Я делаю несколько осторожных шажков вперед, чтобы лучше осмотреть комнату. Тянусь к одной из страничек, беру ее большим и указательным пальцами и замечаю, что она исписана с обеих сторон. Витиеватый, изящный почерк. Узкие, угловатые буквы. Точные, крупные оттиски.

Ничего себе.

По-моему, я еще никогда не ощущала ничего подобного за пределами бассейна, но теперь это чувство заполнило меня без остатка. Опускаю плечи. Сердце больше не колотится. Кажется, что на много миль вокруг нет ни одной убийственной, недоброй мысли.

– Что это за место? – шепотом спрашиваю у Кэролайн, но не успевает она ответить, как, откуда ни возьмись, появляется девушка, открывшая нам дверь, и хватает меня за руку. У нее темные, коротко стриженные волосы, и я вижу, как она нетерпеливо подпрыгивает на месте, будто бы мое появление стало одним из самых интересных событий в ее жизни за последнее время.

– Садись со мной. На диване есть свободное местечко! – Она ведет меня к жутковатого вида дивану в зелено-розовую клетку, стоящему в первом ряду. – Ну и как давно ты сочиняешь?

Уже, кажется, в сотый раз за сегодня беспомощно оглядываюсь на Кэролайн. На ее лице застыло странное выражение.

– Сочиняю?

– Да не переживай ты так! – ободряет меня Стриженая. Она крепче сжимает мою ладонь и тянет поближе к себе. – Я, в отличие от остальных, хожу сюда совсем недавно, и отлично помню свой первый раз. Не бойся. Ты только послушаешь остальных, ничего больше.

Она плюхается на край дивана и хлопает ладонью по подушечке справа.

– Садись! – Послушно опускаюсь рядом. – Ты правильно выбрала день, – одобрительно замечает она. – Сегодня первой читает Сидни, а после нее выступает Эй-Джей.

Кэролайн садится рядом со мной, но с другой стороны. Смотрю на нее в надежде получить разъяснения, но она снова не помогает мне.