– Хоть что-то приятное, Коннор, – произнёс Рей и вновь мрачно посмотрел в сторону брата. – Я разденусь, так уж и быть, но лишь потому, что ты меня разозлил, Ал! Мне жарко от злости, понимаешь?

– Тебя разозлить, что на муравья наступить, – прикрыл глаза старший.

– Ещё не хочешь оскорбить? Меня! Уж муравьи-то тут мы все без исключения, – он почему-то уткнул в Аластора палец.

– Иди-иди, – ответил тот, махнув рукой. – Переодевайся и можешь возвращаться.

Рей злобно дыхнул носом и, отпустив наконец, руку рыцаря, унёсся за двери. В такой ситуации ни духу, ни времени что-либо сказать Коннору не хватило. Он лишь поймал многозначительный взгляд Аластора, который осушил бокал. Он немного погрустнел, и рыцарю захотелось как-то утешить герцога. Однако как – на ум не приходило. Он сделал маленький глоток вина.

– Не принимайте близко к сердцу, мой друг, – сказал Люмос. – Это не просто последнее время, – наш Рей уже как год страдает бесовщиной. Такой возраст, сами понимаете. Я, признаться, не вижу в нём своего родственника, такой он отличный от нас. Но зато Рей не обделён талантом. Я бы гордился им, не топи он талант на дне бутылке.

Так говоря, Аластор поднялся с кресла и махнул кому-то у двери. Сразу же в помещение вошёл слуга и взял из рук господина пустой бокал. Солумсин задумчиво уставился в пол.

– Я прошу меня простить. Я имею некоторые дела в кабинете. После похорон, знаете, бумажной работы не убавилось, а матушка устаёт сильно. Я вернусь, наверное, как будет Дэниза, а пока вынужден оставить вас с братом. Если он будет обижать, гоните его, не стесняясь грубых слов, – не то в шутку, не то серьёзно посоветовал Аластор. – Но думаю, развлечь он вас сможет. И да, следите, чтобы он не разорил наш бар! – показал он, обращаясь и к Коннору, и к лакею.

Гость встал и лёгким поклоном проводил старшего Люмоса за дверь. В тот же момент там раздалась ещё одна тирада возмущённого Рея, – похоже, тот столкнулся с братом. Короткая перепалка закончилась, по всей видимости, снисходительством старшего, так что пылающий Рей вошёл в гостиную и направился к столу, всё ещё держа бутылку пива. Открыв её, он упал на середину дивана и посмотрел с вызовом на Коннора. Тот лишь фальшиво улыбнулся.

– Он явно вас утомил, ага, – кивнул младший в сторону двери. – Это он умеет, важная шишка!

– Ваш брат умный человек, – возразил рыцарь. – С ним приятно говорить.

– Не надо! – помахал рукой Рей. – Глуп, как пробка. Не видит дальше своих идиотских усов. Я не могу иногда думать, что родился в таком доме. Но это к тому же отлично! Не увидь я контраст, не смог бы в полной мере всё понять. Ему тоже стоит для разнообразия покопаться в дерьме, а не в бумагах! Жду-жду, когда и его, и всех ему подобных настигнет карма – и не в словах, а в деле. Материальная и непоколебимая карма!

– О чём же вы говорите? – подался вперёд Коннор.

– Я говорю – Аластор, отец, мать, наши сливки Нортфорта, считают все, что знают и имеют право определять, что правильно, что неправильно! И подумать не могут, что есть что-то, в чём ошибаются они. Не признают ошибок и не видят своего же лицемерия. Ведь нет в мире ничего правильного. Кто такое определяет? Бог?! Нет Бога, как и всего сущего, о чём догадываться могут люди. Посмотрите, посмотрите! – поднимая к губам бутылку, Рей вознёс руку, указывая в широкое неприкрытое окно, где над садом и белой пустошью тянулось ночное небо. – Что за небом? Что за космосом? Мы уж точно не те, кому дана способность видеть правдивые стороны этого мира.

Солумсин сложил руки на груди, наблюдая, как Люмос младший поглощает хмельной напиток. Быстро обдумав его слова, юноша хмыкнул. Этот человек был, похоже, густой консистенцией всего молодого поколения, к которому Коннор, как ни странно, себя не относил. Спорить с максималистом – себе дороже, однако молодой рыцарь не мог молчать. Он знал слишком много людей, которые молчали, и знал, чем это заканчивалось.