«Образы, оторванные от различных аспектов жизни, теперь слились в едином бурлящем потоке, в котором былое единство жизни уже не восстановить. Реальность, рассматриваемая по частям, является к нам уже в качестве собственной целостности, в виде особого, самостоятельного псевдо-мира, доступного лишь созерцанию. Все образы окружающего мира собрались в самостоятельном мире образов, насквозь пропитанном кичливой ложью. Спектакль вообще, как конкретное отрицание жизни, есть самостоятельное движение неживого».
Но мода на все эти буйства быстро проходила. Как флаг, потерявший ветер и бессильно повисший на флагштоке, гигантские волны, одно время сотрясавшие основы, улеглись, растворившись в тусклой повседневности будней. Так и с нашей страной начали происходить метаморфозы. И неожиданно центральный политический вектор направился не на будущее и созидание нового, а в прошлое. И тут неожиданно я пытающийся собрать себя по осколкам нашел свое истинное призвание. Я устроился в «Центральный архив» и тогда впервые моя жизнь обрисовала хоть какие-то цели. Меня стали учить собирать прошлое. Я продолжал вести свою тетрадь классифицируя всё и всех. Это был мой склад идей, которые меня и начал понемногу формировать. Ведь когда тебе чуть больше двадцати, то кажется, что отдёрнешь занавеску, а там – солнце, встает только для тебя, подгоняя к действию, наложению своих границ, давая вето на нарушение всех мыслимых и немыслимых законов. И кажется, что ты просто протянешь ему руку и солнце осветит тебе дорогу, указывая на следующий шаг. Это нормально. Это психология и биология. Государство рассчитывает свою пропаганду на такую вот молодёжь, потому там, где автомат найти проще, чем глоток воды, взрослые так же как и везде в основном думают о том, как им отдать кредит за новую квартиру, устроить сына в университет получше и на досуге почитать что-то там про духовность. Да что об этом говорить, вы и так каждый день видите всё это. Людей, которые абсолютно серьёзно вещают о том, что с чем-то там борются, а по факту думают, как заработать очередной миллионщик.
Но возникает всего один вопрос: куда к сорока годам деваются бесчисленные орды молодёжи, для которых был создан весь мир? Да ничего с этими людьми не случилось. На месте они. Почти все живы и здоровы. Стали клерками, подстриженными по последней моде. Когда вы читаете очередной манифест, то будьте уверены, что через пять-десять лет его автор будет стоять с вами в одной и той же пробке. Вся разница в том, что кто-то будет вспоминать об этом со стыдом, считая, что потратил лучшие годы впустую, а кто-то с сожалением об упущенном. А про причёску и нотариусов это не я придумал. Это закон жизни. Так кричал своим студентам ещё классик Поль Леото. Образованные революционеры после Второй Мировой приходили травить классика под окна его дома, а он высовывался и кричал: