Орифа оборвала ее мягко и сдержанно.

– Марин, киска моя, если хочешь, я дам и тебе пару пачек «Вискаса». У меня еще где-то остались.

Марин закатила глаза.

– А собак тоже будешь прикармливать?

– Буду, – невозмутимо ответила Орифа. – Не ты одна хочешь жить, кисонька.

Марин разочарованно покачала головой. Она явно злилась. Да она изначально не была настроена миролюбиво: так и стояла в дверях, даже ближе не подошла.

– Я подниму этот вопрос еще раз, – примирительно, но холодно сказал Марин. – Может быть, решение изменят. Но ты же знаешь, что будет, если тебя призовут к ответу?

Орифа вскинула бровь. Она могла казаться мягким человеком, но Макс знал: стержень у нее стальной.

– Выгоните меня за ворота из-за того, что я кормлю кошек кошачьим кормом?

Марин вздохнула. На ее прекрасное лицо упала светлая прядь вьющихся волос.

– Ты же знаешь, я не против. Я беспокоюсь, что скажет совет…

– Ты часть совета, – перебила ее Орифа, – выскажись!

Марин натянуто улыбнулась, положила руку на наличник и сделала шаг назад, обозначив этим, что собирается уходить, и разговор окончен.

– Макс, я вообще-то к тебе пришла, – ему улыбнулась мягче. – Подойди ко мне, как закончишь. Хорошо? – в глазах блеснули искорки.

«Милая Марин», – каждый раз проносилось в голове Макса, когда он видел в ее глазах веселые огоньки.

– Хорошо, еще секунду… – ласково сказал он и повернулся к Орифе. – Я зайду к тебе попозже, не против?

Орифа протянула к нему руку и сжала его ладонь в своей.

– Конечно, я буду здесь еще какое-то время. До казни…

– Орифа! Опять? Кого-то укусили?

– Да, – сухо сказала она. – Энди Милтона…

– Он что, скрывал?

Она кивнула.

Макс тяжело вздохнул.

– Орифа… не называй это казнью. Ты же знаешь, как это действует на людей.

– Знаю. Но если называть дерьмо шоколадом, во рту слаще не станет.

Спорить с ней было бесполезно, потому Макс просто покачал головой. Снаружи его ждала Марин. Стояла у домика напротив, прислонившись спиной к бревенчатым стенам, и улыбалась так, как не улыбался никто другой: глаза – хитрющие, бровь – нахально вздернута, уголки губ – чуть заметно приподняты, а на щеках – ямочки.

Такой она нередко снилась ему по ночам.

Она была маленькой уставшей девочкой, поэтому, когда разгневанный мужчина забросил ее на верхнюю полку, она предпочла больше с нее не слезать.

Бабирусса пугал ее. А ведь им просто хотелось дойти до бункера. Может, если он найдет убежище, перестанет быть таким злым? Ведь если у тебя есть все необходимое, ты должен быть добрым. Но в глубине души она понимала, что в этом мире все работает как-то не так.

Миладу очень вымотал переход и сильно измучил Страшила. Опять появлялся и исчезал, всякий раз, когда ему хотелось. Она устала от него, а он, будто специально, появлялся все чаще и чаще. И говорил: «Он идет».

Раньше, каждый раз, когда Страшила показывал во сне человека в плаще или рассказывал про него, Милада пугалась. Но она устала бояться. Даже думала, что когда, наконец, его встретит, просто скажет: «Вот ты и пришел. Почему же так долго?»

И если после этого отправится на небеса, то это не так уж и страшно. Страшно другое – постоянно бояться.

Как только она спряталась на верхней полке и закуталась в плед, навалилась дрема. А потом Милада почувствовала, как на кровать прыгнула кошка.

Кошка в закрытом купе.

В купе, в котором кошки не было.

Случись такое впервые, она, возможно, даже вскрикнула бы от неожиданности.

Мягкие лапки прошлись по пледу вдоль ноги. Кошка села. Милада открыла глаза и, конечно, никакой кошки не увидела.

– Отстань от меня, – взмолилась едва слышным шепотом. – Что мне сделать, чтобы ты исчез?