Однако коллектив мажоров был обнаружен моей бабулей, возвращавшейся с рынка с полными сумками. Она, как и все в поселке, была знакома с состоянием тормозной системы чуда отечественного автопрома. Впечатлившись развернувшейся перед ней картиной, бабуля, не выпуская сумок, бросилась в погоню, догнала наш болид и, схватившись за задний бампер, остановила (как у Некрасова) железного коня. После краткой неполиткорректной разборки с моим дядей (её сыном) и мною, заключавшейся, в основном, нанесении нетяжких телесных повреждений продуктами питания (дядьке, например, досталось кочаном капусты по заду), я был отправлен для отбытия наказания домой, в угол, а начинающему плэйбою доходчиво разъяснено, что если он ещё раз рискнёт жизнью и здоровьем ребёнка, то… В общем, ясно.

Правду писал Некрасов о нашей женщине (цитирую в адекватном переводе на современные реалии): «Стального коня остановит, замёрзший жигуль заведёт». А вот Пушкин не прав, когда с горечью посетовал, что «… вряд найдёте вы в России целой три пары стройных женских ног». Пока девчонки толкали, я ноги рассмотрел: всё хорошо.

Эпизод пятый. Книга – друг человека

«Не надо относиться слишком трагически к изданию нелепой книги. Она ведь никому не причинила вреда. И вообще, лучше напечатать десять неполноценных книг, чем не напечатать одной хорошей».

Л. Ландау

Вот это точно! Как всегда у Льва Давидовича. Особенно это касается издательского дела, как мне кажется. Действительно, пока будешь ждать хорошей рукописи – разориться можно на постоянных затратах, как то: налоги, аренда помещений, зарплата конечно. Это я к тому, что издательствам можно было бы и мою рукопись обнародовать. Небольшой удар по великой русской литературе после Дарьи Донцовой.

А помогли мне прийти к этим выводам из постулата Ландау и воспламениться литературным трудом ниже описываемые события.

Сижу я в электрифицированной мною комнате на корзине от мусора под копией диплома кандидата физ.-мат. наук. (Оригинал отнёс домой от греха подальше после упомянутых событий с зампредом). Входит, откинув занавесочку, используемую вместо двери, зампред. Только не электрификатор, а второй, ответственный за корпоративных клиентов и корпоративы. Мы с ним в Сухуми крепко подружились на почве утончённости вкусов. (И он, и я отказывались глотать местный самогон).

‒ Слушай, хочешь заработать миллион?

‒ Что спрашиваешь, конечно хочу!

Даже не поинтересовался: миллион чего? Да чего хочешь, миллион же!

‒ Тогда тихо! Пошли со мной.

Аккуратно расталкивая толпящийся в коридоре народ, пробираемся во двор, где уже ждёт ещё один заговорщик – начальник отдела по работе с частными лицами.

‒ Так, все в сборе, излагаю. Тут наш председатель отказался финансировать создание литературного Зиккурата.

‒ Чего-чего? – влез я.

‒ Того-того! Дикий ты человек! Слушай, может мы его зря позвали? Вишь, малообразованный – не гож он по литературному делу, – засомневался во мне второй заговорщик.

‒ Да брось ты! Зарплата у него хорошая, он кроме нас ещё в филиале калужского банка директорствует, а что необразованный, так технари все такие, кроме формул – ни хрена. Ты его диплом видел на стене?

− Ладно, поясняю. Зиккурат – это охренительное сооружение, где древние жрецы ковали себе средства на пропитание. Теперь понял?

‒ Чего уж не понять. Вы собираетесь с меня деньги срубить на какое-то дело, поскольку своих не хватает, а банк за эту авантюру платить не хочет.

‒ Ты смотри! Правильно Толя в коридоре кричал, что он не м…ак! Значится так. Обратились к нам очаровательные девушки за финансовой помощью…