– Никто! – заорали мы хором.

– Им бы только сидеть по своим ракушкам, толкуя про бизнес и биржу и о том, каким цветом выкрасить гостиную на выходных – слушай, мы тут затеяли покраску, ты бы пришёл и помог. Это ведь так интересно. Ох, как это интересно. Да. Да. Да.

Говоря это, Эдди передразнивал маляров-любителей, блистая каждым словом и жестом, в роли мима он был ослепителен.

– А в следующий вторник мы празднуем день рождение нашего Элмера. Не желаете присоединиться? – Ах, непременно. Взрослые совсем не любят детей. Потому что дети недоразвиты, не понимают религию и любят жестокие забавы на грани садизма. Мы ходим в школу от выходных до выходных, а по субботам вынуждены помогать предкам в уборке. По воскресеньям – пожалуйте в церковь. У нас нет ни единого дня на активный отдых, чтобы побыть теми, кто мы есть – детьми. Разве мы виноваты в том, что мы всё ещё дети? Отвечайте!

– Нет! – взревела толпа. – Быть ребёнком нормально!

– Если церковь так необходима, почему они сами туда ни ногой? Подвезут, высадят и приветик.

Ответом были крики одобрения и коллективное «зиг хайль».

– Церковь заодно с педсоветом, родительским комитетом, полицией, советом ветеранов, еврейством, масонством и воцерковлённым молодняком. Часть гигантского заговора против детей. Все они там одним миром мазаны, эти церковники. Ещё одна репрессивная организация в числе других. И кого же они собрались репрессировать, я вас спрашиваю?

Члены клуба разразились какофонией презрительных возгласов.

– Совершенно верно – нас. Наша детская свобода им поперёк горла. И что мы им такого сделали, не подскажите?

Слова вождя вновь потонули в ропоте одноклубников. Что мы им сделали? – саркастический вопрос был подхвачен множеством голосов.

– В том-то и дело, что ничего, – констатировал Эдди, повышая голос параллельно экстазу толпы. – Разве мы просились на этот свет?

«Никогда в жизни!» – крики, вопли, улюлюканье – «долой школы и церкви!»

– Мы определённо не виноваты в том, что родились и не умерли во младенчестве, в том, что мы развиваемся естественным путём, растрачивая избыток энергии в надругательствах и мародёрстве, круша и вытаптывая всё, что ни возникнет у нас на пути.

Ни для кого не было секретом, что Эдди оттачивал ораторское мастерство, прослушивая диски своего кумира – Адольфа Гитлера, который, в свою очередь, славился умением заводить полные залы, даже если никто не понимал, о чём он там орёт. Тем более дети.

Эдди не поленился выучить немецкий язык и мог общаться на нём свободно. Он сделал это, чтобы выяснить, о чём же говорит в своих речах Гитлер. Фюрера он просто обожал, а ведь в сущности тот был просто эффективным главарём. Что такое партия, как не большая банда? Мощней и многочисленней остальных. Но банда остаётся бандой.

И Эдди был прав.

– Но это мы и обсуждать не будем, – голос оратора делался объёмнее и громче с каждой фразой.

«Не будем и точка! Ненавидим, замордуем, убьём!» – бесновалась детвора.

– Мы ненавистны тем самым, кто выпустил нас на свет и швырнул в оскал бытия, как сказал бы Мартин Хайдеггер!

«Браво, Хайдеггер – молодец! Урра!» – единогласно возопили члены клуба.

– О, да – издалека мы кажемся невинными и добрыми. Ещё бы. Ведь они понятия не имеют, во что нам нравится играть на самом деле. А мы играем в мультисклероз, в порчу, в членовредительство с ампутацией, и прочие придуманные и одобренные нами особые виды детских игр. То и это. То да сё. В общем, они не знают, чем мы там заняты на самом деле, и для нас нежелательно, чтоб они что-то знали.