– Таким образом, Берг, стоит тебе подумать о Кунаклястере или произнести нараспев это славное имя, и ты будешь подключён к его интеллекту, чьё совершенство неколебимо. Иными словами, твой мозг заработает в унисон с высшим разумом. Разве это не чудесно, Берг?

Живописуемую идиллию искажали змеиные конвульсии либидо. Пускай другие вместе с Эдди мечтают о мороженом с газировкой, только мне этого мало.

– Отныне, Берг, ты всегда будешь помнить верные слова и суть вещей, то есть их истинную природу. Нужные слова найдут тебя сами, как только в них возникнет потребность. Не волнуйся, Берг, они поселились в тебе навсегда.

– Эдди, это бомба. Даже не знаю, как тебя отблагодарить. Ты столько для меня сделал, столько мне всего открыл.

– Я только хочу, чтобы ты пел, постоянно пел ради меня, ради себя, за весь наш арийский род. Больше ничего не требуется, Берг. Что бы ни случилось, не обращай внимания и пой. Обещаешь, Берг?

– Замётано, Эдди. Песнопения не смолкнут.

– Несмотря ни на что?

– Что бы ни случилось. Я буду петь как ни в чём не бывало.

– До бесконечности, Берг?

– До бесконечности, чтобы ни случилось, несмотря ни на что, Эдди, клянусь!

– Хорошо, Берг. Только ты не забывай, всегда помни, что я хочу, чтобы ты находился вместе со всем отрядом в нашем великом единении, когда оно наступит. Чтобы ты был с нами, когда мы, все как один, шагнём на очищенную землю, когда придёт Кунаклястер и установит своё Царство, всё вокруг изменив в лучшую сторону окончательно и бесповоротно, как и было задумано.

– Боже мой, Эдди, как же я хотел, чтобы со мной когда-нибудь случилось такое. Чтобы я тоже мог с ним познакомиться, как ты.

– Так и будет, Берг, так и будет. Повторяй наши мантры, и он обязательно явится и поговорит с тобой тоже.

– А как же он выглядит, Эдди? – спросил я, мне было интересно.

– Дело в том, Берг, что это не «он» и не «она» в человеческом смысле.

– Вот как? А ты мне его всё-таки опиши!

– Ну, как я уже говорил, это нечто большее, чем лицо определённого пола. И это не изображение, не говорящая картина как в кино. Это как то, что мы только чувствуем, когда смотрим такие фильмы, где… – задумался он в поисках понятного сравнения. Затем после долгой паузы продолжил:

– Я попробую тебе описать, но не уверен, что у меня получится. Иносказательно, с помощью символов. Представь себе жаркий летний день. Ты берёшь велосипед, я знаю, у тебя его пока нет, но тебе его скоро купят. И несёшься на нём далеко-далеко, впрочем, какая разница, идёшь туда же пешком. Солнце печёт немилосердно, а ты всё идёшь и идёшь по жаре куда-то в сельскую местность. Домов на твоём пути становится всё меньше, прохожие попадаются всё реже, а на смену цементу и асфальту под ногами скрипит гравий, затем пылится грунтовая дорога и, наконец, песок. Да, песок. И ты, верхом на велике, или на своих двоих, сворачиваешь туда и медленно движешься по песчаной дороге. По бокам шумят листвой громадные деревья, образуя туннель, но тебе приятно в создаваемой ими прохладной тени. Тебе уже не жарко, но теперь тебя мучит жажда. Жесточайшая жажда.

Но ты не знаешь, где найти воду или колу, ты просто остановился и стоишь, размышляя, где её тут раздобыть, а стоишь ты возле старого амбара с дырявыми стенами и крышей, которые никто не ремонтировал много лет, и тебе жаль заброшенную развалину. Тебе ведь жаль её, Берг?

– Ещё как. Я сейчас заплачу.

– Молодчина, – одобрил Эдди. – Никому до неё нет дела, никто о ней не вспоминает, а она стоит тут одна-одинёшенька, словно ещё живое существо, которое все давно похоронили.

– А это ещё печальней. Хорошо, что живых домов не бывает, иначе их страдания были бы нестерпимы, ведь они не могут позвать на помощь.