Больно смотреть на то, как страдает твой ребёнок и так хочется местами поменяться и отдать своей малышки все свои силы, до самой капельки, чтобы она выздоровела, снова улыбнулась и весело засмеялась, сказала «мама» и неуклюже поднявшись на ножки, снова побежала…

«Но нет, чуда не происходит, и моё сердце продолжает гореть, а душа рыдать и рваться на части».

Я прижала к щеке ладошку своей малышки и вместе с ней тихо плакала.

Железный обруч ужаса стиснул мою грудь, и мне было тяжело дышать.

«Но мне сейчас нельзя раскисать. Я должна оставаться сильной. Ради Дианы».

Макар, хмурый и казалось, даже злой, сел рядом.

— Иди сюда, – шепнул он.   

Макар просто взял и приобнял меня одной рукой за плечи, прижав к себе. Другой, он ласково гладил Диану по тёмным волосам. Я вдруг почувствовала себя так, словно вернулась в родной дом.

— Всё будет хорошо… — шептал он. — Вот увидишь, Диана поправится. Она моей крови, а значит, сильная.

Его присутствие и слова вселяли веру и надежду. Но это всё будет потом, а сейчас… моя малышка страдала. И это было ужасно.

Мне кажется, время никогда не тянулось настолько медленно, как в данный момент, но к счастью, всё рано или поздно заканчивается.  

Наш самолёт приземлился в аэропорту Берлина, где нас уже ожидали врачи клиники и вертолёт.

«Света, ангел наш, помоги своей дочурке, помоги Диане».                                                                            

* * *

Наш доктор, Колман фон Айхенвальд, не принял результаты ранее проведённых обследований и всю диагностику они в срочном порядке начали проводить заново.

«Боже мой, там ведь столько анализов!»

Но я зря волновалась, за мою малышку взялись серьёзные врачи и трансплантологи.

Нам очень повезло, что у Дианы не случилось острой почечной недостаточности. Так сказал доктор.

После детального осмотра малышки, которой были даны успокаивающие и поддерживающие препараты, Айхенвальд попросил нас пройти в его кабинет.

— Макар, я не оставлю Диану здесь одну, — сказала мужчине.

— Наташ, не волнуйся, за ней присматривают мед. сёстры. И это ненадолго. Айхенвальд расскажет нам, что нас ждёт. Но если хочешь, то оставайся, я потом тебе передам его слова и…

— Нет, я пойду с тобой. Я должна знать, что и как будет проходить, — произнесла я устало.

Погладила маленькую ручку своего ребёнка и, встав с кресла, оправила медицинский халат и пошла вслед за мужчинами.

Рядом с Дианой находилась мед. сестра. То, что Диана под присмотром, немного успокаивало. Но сердце всё равно было не на месте, от того, что я даже на недолгое время отлучилась от неё.

Мы расположились в стильном и современном кабинете фон Айхенвальда и он сразу же подробно рассказал, что будет происходить в течение трёх следующих дней.

Переводчик монотонно переводил его слова.

— Завтра девочке будет сделана электрокардиограмма и контрольный анализ крови. После этого, ей начнут давать иммуноподавляющие препараты, чтобы впоследствии предотвратить отторжение донорской почки.

Доктор спокойно нам всё объяснял, даже улыбался, а переводчик переводил таким тоном, словно операция по трансплантации почки была обыденной и вовсе неопасной для жизни.

— Выписка обычно проходит через четырнадцатый день после операции. Ещё пару месяцев вам и вашей дочери придётся жить неподалеку от клиники, чтобы регулярно показываться на осмотр и сдавать необходимые анализы. Только после того, как риск отторжения будет нулевым, вы сможете вернуться домой.