Лихорадочно хватаю сумку. Беру дочку за руку. И натыкаюсь на надменный взгляд и презрительную усмешку госпожи Шершневой. Она проходит к другому столу. Садится нога за ногу так, что в разрезе шифоновых полотен виднеется белая ляжка. Закуривает сигарету и что-то велит официанту. Тот со всех ног бежит исполнять. А мы с Лизой поднимаемся наверх в нашу комнату и, распахнув дверь, замираем на месте.

Все свободное пространство гостевой спальни заставлено игрушками. Огромная двуспальная кровать вынесена, и на ее место поставлены две кровати поуже. Над одной установлен легкий шифоновый полог, который венчает корона. А вторая застелена красивым покрывалом.

Плазма прикручена к стене. Белые комоды, заменившие темный шкаф, тоже появились.

– Мамочка, гляди, какие игрушки! – восхищенно тянет Лизавета, со всех ног кидаясь к пупсу, сидящему на детском кресличке. – А вот домик Барби! Помнишь, ты мне такой покупать не хотела…

– Сначала в душ, – предупреждаю я, мысленно закипая.

Кто и почему без моего разрешения накупил всю эту гору игрушек!

Шершнев! Кто же еще!

– Лиза, – строго зову дочку.

А она ноет жалостливо.

– Ну мамочка-а!

Будто не слыша стонов, захожу в ванную. И сразу замечаю новую дверцу на металлическом каркасе. Медленно включаю воду, стараясь прийти в себя, и не могу. За каких-то пару часов стандартную гостевую комнату превратили в настоящую детскую.

Кто бы ни был этот человек, я не чувствую к нему благодарности. Эта детская, заполненная игрушками и красивой мебелью, говорит только об одном.

Я в полном игноре. Никто не собирается считаться со мной. И мнение матери ребенка тут никому не интересно.

Лиза номинально наследница, а здешним миром правят большие деньги.

– Мамочка, – дочка подбегает ко мне. Обнимает за ногу. Прижимается щекой к бедру. – Эти игрушки, конечно, красивые, но какие-то неродные. Люблюська в сто раз лучше этого пупса нарядного, понимаешь?

Лиза возмущенно отводит ручонку в сторону. Взмахивает ей, всем своим видом показывая возмущение.

– Давай песок смоем. Спустимся, пообедаем, а потом решим, что с этими игрушками делать…

– Мебель и посудку можно оставить. А пупса и дом Барби отдадим другому ребенку. Для одного слишком много, – рассуждает дочка, раздеваясь и становясь под душ. Намылив руки гелем для душа, веду ладонями по маленькой спинке и животику.

Мой родной человечек! Самое драгоценное, что есть в жизни. Никому не позволю отобрать. Буду до последнего вздоха бороться.

Немного позже, переодеваясь в майку и шорты, я лихорадочно размышляю, что предпринять. Я не могу оставить, как есть, эту выходку. Если проглочу, в следующий раз сядут на голову.

Что там Матвей говорил про закрытый пансион? Этот гад любит угрожать при каждом удобном случае. Но Ярослав обещал помочь… Хоть кто-то тут свой оказался.

Так ничего не решив, вместе с Лизой спускаюсь в патио. Она прижимает к себе свою любимую куклу и что-то там приговаривает тихонечко. А до меня долетают отдельные слова.

– Я тебя не брошу… Люблюська моя дорогая…

Совсем как я.

В патио нас уже ждет накрытый стол. Из небольшой супницы официант чинно разливает суп. Показывает Лизавете на профитроли в виде домиков и грибков.

– Повар для вас расстарался, маленькая леди…

Дочка хихикает, и я вместе с ней. И не сразу замечаю, как к нашему столу подходит Матвей. В белых льняных штанах и такой же рубашке он больше похож на героя бразильского сериала. Темные мокрые волосы зачесаны назад, в глазах полыхает пожар, а губы растянуты в искусственную улыбку.

– Не помешаю? – учтиво спрашивает он, по-хозяйски усаживаясь за стол. И ни капли не интересуясь ответом, поворачивается к официанту.