В 77-м году я был назначен зам. главного конструктора по общим вопросам, вынужден заняться другими проблемами, а горячая прокатка оказалась без должного оппонирования в руках названных главных блюмингистов. И пошло расцветать как раз то, что не соответствовало, во-первых, моим взглядам, предопределенным широчайшим к тому времени внедрением непрерывной разливки, и, во-вторых, моему опыту по унификации многочисленных общих узлов и отдельных машин, по которым я располагал собственным багажом проверенных длительной практикой оптимизации конструкторских решений, плохих разве только одним – их несоответствием «вкусам» Анатолия Георгиевича и Константина Варфоломеевича.

Началась такая же, как у Леонида, война. Сначала на уровне технических советов и технических разных собраний, затем с привлечением профсоюзной и партийной общественности, а потом и высших инстанций. Исход кампании был очевиден для меня и главного конструктора Б. Я. Орлова, как говорится, с первых запущенных противостоящими сторонами стрел. Определялся он большей объективностью и более разносторонней нашей практикой, более сильной аргументацией нами предлагаемого, большим опытом в технической борьбе, поддержкой наиболее сильных и опытных специалистов, во всяком случае «более» тех, кто оказался в команде противостоящей, наконец, тем немаловажным фактором, что вытекал из нашего с Орловым начальнического положения. Все делалось так, как представлялось правильным нам, но равно столь же неправильным – Семовских и Корякину.

Исключая какие-либо чисто технические проблемы, этот спор, главным образом между мной и Семовских, в целом ничем не отличался от спора между Нисковских и Быковым. У нас он закончился полностью тем, что, будучи уже в возрасте, наши «противники» ушли на пенсию. У них же – тем, что молодой, сохранивший и силу, и энтузиазм Леонид, почувствовав поражение или по иным мотивам, воспользовавшись наступившей «свободой», для начала организовал в Уральском регионе «Творческий союз изобретателей». Затем, одним из первых, быстро преобразовал его в коммерческую фирму под тем же названием, открыл свой банковский счет и начал зарабатывать деньги в качестве посредника – работодателя. При этом, насколько я знаю, стал не только кредитовать своих бывших противников, но иногда и прямо фи-

нансировать отдельные их «мероприятия». Помог вот и мне в издании книги, привлекал много раз к своей работе для выполнения отдельных заданий и проектов после моего выхода на пенсию.

Так полезен ли спор? Конечно, даже если он становится столь уродливым. КПД такового, безусловно, ниже, но какая-то польза все же есть. Была у нас. Была и у непрерывщиков, если иметь в виду результаты, а не процедуры их получения. Что касается взаимоотношений, то они, в отличие от политиков, сохранились и тут и там, как мне кажется, при взаимном друг к другу уважении. Лично сам я провожал на пенсию очень тепло и Семовских, и Корякина. Поддерживал с ними добрые отношения и после. Хотя в этой последней части моих выводов, может быть, я не прав, может, это не свойственно всем, а только похожим по природному складу характера на меня.

06.02

Сегодня Юля Лагунова, дочь Третьякова, работающая у нас в Горном институте, передала мне книгу И. И. Блехмана «Вибрационная механика» с дарственной, почти царской, авторской надписью и короткую записку с благодарностью за мою, которую я пару недель назад переслал ему через Муйземнека. Перед отъездом Муйземнек позвонил мне.

– Я, – говорит, – собираюсь в Питер, в «Механобр». Там работает отличный мужик Блехман, мне хотелось бы передать ему твои «Заметки». Не можешь ли ты оказать такую услугу?