– Так мне заказать кирпич со своим именем? – спросил Денис.

– Воля ваша, а помощь Божья.

Денис перекрестился. Работники продолжали долбить мостовую. Денис поторопился за ними. Почувствовал большой прилив сил.

Был тёплый июльский день. На небе ни облачка. И ничто не мешало работать: ни дождь, ни жара. Казалось, за стенами монастыря Денис попал под защитное крыло доверия и надежды. Он не думал ни о деньгах, о которых часто жаловалась мать и которых ему вечно не хватало, ни о еде, которой всегда казалось мало. Буханка хлеба после обеда была единственным его подкреплением. На душе у Дениса было всё же легко и беззаботно. И он думал, что святое дело всегда и обогреет, и накормит, даже малым.

27.08.11

– Пойдём, посмотрим Белую богиню. Мы как-то замечали уже её. А я ведь, знаешь, и есть Белая богиня, – сказала я Славе, когда мы уходили из некрополя. – Это мой шифр таинства. Суммарное число рождения. Оно чётное, десять. Значит, я Белая богиня. У каждого смертного свой шифр таинства. Это его число рождения и смерти.

– Как ни странно, но это одному только Богу известно.

В сумраке кладбища, среди древоподобных масонских крестов, мы прошли к усыпальнице, куда едва проникали лучи солнца. Там и стояла Белая богиня, играющая со львом.

– Вот она, Грация, богиня веселья и красоты. Она вдохновляет к искусству. У славян она Елена Прекрасная.

– Ты так думаешь, кому же она стоит?

– Имени нет.

– Там похоронена вечность, – сказал Слава.

Тут я заметила, что эта греческая богиня, с обнажённой грудью и полуразрушенная, напоминает мою разбитую статуэтку греческой нимфы. И я сказала:

– Хотелось, чтоб и моя разбитая статуэтка тоже ушла в вечность.

– О чём ты? Я ничего не знаю, – сказал Слава, и я начала свой рассказ.

Я всегда смотрела на неё с каким-то благоговением. Это был гипсовый бюстик гречанки в тунике, обвитой лозой роз, и с венком на голове. Маленькие розочки впились в волнистые волосы и заплелись в кудель. Эта гетера казалась верхом совершенства: тонкий прямой носик, глаза с поволокой и полураскрытый маленький ротик – она, казалось, будто изнывает от жары – длинная лебяжья шея, повёрнутая и чуть склонённая набок и одна обнажённая грудь с соском, напоминающая вишенку. «Идеал, божественная красота, гетера, искусство, достижения», – думала я, когда смотрела на этот бюстик, стоявший на полке. И комната наполнялась какой-то эстетической строгостью.

Её отдала мне мама.

– Это кто, Елена Прекрасная? – спросила я.

– Нет, просто греческая нимфа.

Я вспомнила своего деда, который был художником, и подумала, что надо самой овладеть каким-нибудь искусством, и спросила:

– Откуда она у нас?

– Она старинная. Какие-то печати стоят на ней иностранные. А купил её папа случайно в электричке у пьяницы за три рубля.

– Странно, откуда она была у пьяницы?

В детстве я зачитывалась греческими мифами. Они для меня казались удивительными приключениями, которые впечатляли, будили фантазии и размышления. «Какие же люди были в древние века? – думала я. – Они были трудяги и любили красоту».

Как-то ко мне пришла подруга. Мы сели играть на пианино, и она заметила эту статуэтку.

– Что это за богиня? – спросила она.

– Это просто греческая девушка, – сказала я.

– Она из музея?

– Нет же, купили.

– Я такие видела в музее. Только ещё без головы.

– В музее очень серьёзные исторические вещи, а это отлил из гипса один талантливый художник и поставил печати. Вот, видишь?

– Где только такой художник? Это очень дорогая вещь. А ты так легко о ней говоришь.

– Ладно, поставь, пусть стоит.

Моё взросление было связано с любовью к музыке, прежде всего к классике, и живописи. Я рисовала, играла на фортепиано, читала книги и училась. Но моя мечта стать пианисткой не осуществилась. Я была в отчаянии. Почему? Ведь я была отличницей. Кто так сурово судит? Помню тот день, когда мне выдали документы из приёмной комиссии и я, точно онемевшая от стыда и сбитая с ног, пришла домой в слезах. Невыносимая тоска и пустота наполнили моё сердце. «Неужели мир вокруг меня обрушился? Всё ложь теперь, а где же правда?» – задавала я себе вопросы.