– Что этот злосчастный виконт сотворил такого, чтобы сделать вас врагами? – Ник подался вперед, словно готовился к броску.

– Не забывайтесь, – отрезала она. – Но теперь он мертв.

– Это хорошо, – сказала Милли.

Леди Клипстоун с негодованием посмотрела на нее:

– Нет. Эмма вышла за герцога. И что мне осталось?

– Месть? – выдохнул Ник.

– Пока нет. Нет. Все, что я имею, – это соперничающая академия и обормот племянник, который, развалившись в моей карете в мятых брюках и заляпанной пятнами рубашке, умоляет дать ему пять фунтов, что я и делаю, чтобы избавиться от него.

– Кровосос, – сказал Ник. – Я таких знаю. Но чего я не знаю, так это того, как вы пришли к мысли, что этот дневник кое-что изменит.

– Я умна. Как и вы.

– Это я понял, – кивнул Ник.

– Одна из учениц Эммы сбежала. Она рассказала о шокирующей распущенности в академии. И думала, что это может быть описано в дневнике Шарлотты Боскасл. Эмма перед уходом готовила Шарлотту возглавить академию. И все видели, что она постоянно ведет записи в этом проклятом дневнике.

– Распущенность? Какого рода, позволю себе спросить?

– Тайные сексуальные проступки, которые покроют имя школы позором.

– Значит, секреты? – заморгал Ник.

Леди Клипстоун в расстроенных чувствах приподняла шторку и оглядела улицу.

– Ужасные вещи, – прошептала она. – Непристойные. Боскаслов считают полубогами. И похоже, чем ниже они падают, тем выше поднимаются в глазах общества.

Ник кивнул. Он считал, что это Боскаслы забрали у него Харриет.

– Я в отчаянии. Я хочу довести академию до гибели! – крикнула леди Клипстоун. – Дневник – ключ ко всему этому.

– Это я понимаю.

– Они каждый месяц крадут учениц от моего порога. Я не знаю, сколько еще смогу продержаться. Вы понимаете, как это несправедливо: они процветают, а я знаю их грехи и должна держать язык за зубами.

– Позвольте мне позаботиться об этом.

Три часа спустя он написал ей записку и велел одному из мальчишек доставить ее.

Старые привычки тяжело умирают. Герцогиня Гленморган, казалось, была словно рыба в воде, когда планировала, как они с Шарлоттой проберутся в дом герцога, чтобы вернуть потерю. К ее чести, Харриет взяла на себя всю ответственность за то, какую роль она сыграла в пропаже дневника.

– Если бы не отчаянное положение, – глянула на нее в сумраке покачивающейся кареты Шарлотта, – я бы никогда на это не согласилась. Джейн придет в ярость.

– Мы будем дома раньше, чем она узнает, что мы вообще уезжали.

– Откуда ты знаешь?

Харриет вздохнула.

– Я залезла в большее число домов, чем ты заезжала попить чаю. Шарлотта?

– Что?

– Доверься мне.

Эти два слова раньше подбадривали Шарлотту, а теперь у нее появилось дурное предчувствие и по спине побежали мурашки.

– У меня есть выбор?

– Никакого.

– Что, если он не забрал дневник в дом? Что, если его нет ни в доме, ни в карете?

– Мне нужно сосредоточиться, – сказала Харриет. – Пожалуйста, перестань тревожиться.

– Это выше моих сил. Уже одно то скверно, что ты велела кучеру ехать к заведению миссис Уотсон, чтобы убедиться, что герцог все еще там. Страшно подумать, что двух дам нашего положения застанут болтающимися вокруг борделя.

– Однажды я тут работала, – пробормотала Харриет, прикрыв глаза.

– Я умру, если нас кто-нибудь узнает.

– Тогда тебе лучше спрятаться за занавеску, а не выглядывать.

– Бизнес тут определенно процветает, – сказала Шарлотта. – За то короткое время, что мы объехали кругом, я прибывающим джентльменам счет потеряла.