Нет ничего удивительного, что растительное и животное царство Китая отличаются от того, что мы видим в Европе; но любопытно, что обыкновенная ворона и галка здесь совершенно черные, как грачи, без признаков серого оперения. Около жилых мест и в лесах множество сорок, они ничем не отличаются от всем знакомых кумушек. На станциях между китайцами есть начальство – это полицейские, у которых нашит на спине цветной круг с иероглифическими изречениями, а в руке самый убедительный знак власти – большая трость. Один рослый китаец в желтой плюшевой куртке совсем важный чиновник – он помощник кассира.

Остановки, в особенности на разъездах, еще продолжительнее. Генерал Забелин заметил, что были беспорядки, что неумело и неправильно распоряжались железнодорожные служащие. В 8 часов вечера пришли в Мукден и через два часа отошли дальше.

30 апреля. В три часа ночи пришли в Ляоян. Нас разбудили и потребовали выходить всем из вагона, так как поезд через час должен был отойти дальше на Порт-Артур. Когда мы оделись и уложили свои вещи, пришли сказать, что сообщение с Порт-Артуром прервано и поэтому наш вагон останется в Ляояне. Мы опять разделись, но спать не удалось: установка вагона на запасный путь заняла много времени, поезда и отдельные локомотивы с грохотом проходили мимо нас, раздавались над ушами свистки и раздирающие звуки сирены. В шесть часов утра мы были уже на ногах.

На Парижской всемирной выставке 1900 г. мне приходилось испытать езду на «пус-пус» – китайских рикшах, но то было по гладким, как паркет, дорожкам выставки, медленно, с постоянными остановками; заставлять же человека везти экипаж с седоком продолжительное время и по всяким дорогам чуть ли не со скоростью лошади казалось бесчеловечным; оказывается, однако, что рикши так втянуты в эту работу, что могут пробежать три, четыре версты без устали, причем дыхание остается равномерным. Рикши – порядочные нахалы и всегда готовы содрать с вас три шкуры.

Граф Келлер и я завтракали у старого товарища генерала Ф. Ф. Трепова[18], назначенного начальником санитарного управления.

Мне сообщено, что командующему армией известно о моем прибытии в Ляоян и что я должен ему представиться сегодня же.

Прием представляющихся в 4 часа дня. Первым был принят граф Келлер; его продержали довольно долго, и когда он вернулся, то казался взволнованным и озабоченным. Он передал мне, что командующий армией предложил ему принять Восточный отряд от генерала Засулича[19]. Келлер ответил, что, не служивши давно в строю, он желал бы, по крайней мере на первое время, прокомандовать дивизией, а не большим отрядом, так как он не был уверен, что сумеет справиться с возлагаемой на него трудной задачей. Генерал Куропаткин настаивал, однако, чтобы Келлер сейчас же вступил в командование Восточным отрядом и его доводы были настолько убедительны, что Келлер согласился. В настоящее время Восточный отряд был менее корпуса, но имелось в виду пополнить его частями, ожидавшимися из России.

Представлялись затем генерал Забелин с инженерами, флигель-адъютант князь Трубецкой, полковники Бем и Поспелов, получавшие новые назначения вследствие того, что полки, которыми они должны были командовать, находились в Порт-Артуре, отрезанном от главной армии неприятелем. Когда настала моя очередь, командующий принял меня очень любезно и представил начальнику штаба армии генералу Сахарову[20]. Меня смутило замечание генерала Сахарова: не болен ли я.

Я поступил на службу только на время войны после двадцати лет отставки и, пожалуй, для чина войскового старшины, был не довольно молод, но я себя считал бодрым и способным нести строевую службу так же ретиво, как в молодости, и мне хотелось скорей доказать, что я здоров и могу служить не хуже молодого.