Я убийца.

Я отнял жизнь у ребёнка. Жизнь, которая только начиналась. Мною была нарушена главная библейская заповедь – Не убей. И так, не будучи человеком безгрешным я обрёк свою душу на вечные мучения. И не будет теперь мне прощения ни на этом свете, ни на том.

Взгляд скользнул по лежащему на столе кухонному ножу. И тут же моё лицо изобразило печальную улыбку полную презрения к самому себе. Я был слишком слаб, чтобы решиться на такой шаг. Достав из серванта бутылку коньяка, я долго держал её в руке, затем вернул на место и медленно направился в спальню.

Как ни прискорбно было это признавать, но я всецело боялся понести наказание. Мне каждую минуту казалось, что сейчас раздастся дверной звонок, и я услышу затасканную до дыр фразу – Откройте, милиция!

Решение было принято. Решение, которое далось мне с большим трудом, и прибегнуть к которому ранее мне показалось бы полным абсурдом. Но в свете последних событий оно являлось оптимальным вариантом. Побег. Точно также как я сбежал со двора, в котором совершил убийство, совершенно забыв про то, что я в первую очередь человек и поступать должен, отталкиваясь от этого, я решил сбежать из Москвы. Исчезнуть, скрыться. Решение было окончательным, и я принялся наспех собирать только самые необходимые вещи. Автомобиль, даже подходить к которому у меня больше не было ни малейшего желания, был продан на автомобильную разборку. Продан за половину от его рыночной стоимости. Это меня ничуть не огорчало. Во-первых, деньги у меня были. Я ни один год откладывал средства, мечтая построить загородный дом, и за это время образовалась очень солидная сумма. Во-вторых, я избежал бумажной волокиты. Всё решилось за считанные минуты.

Я прощался с Москвой стоя на Казанском вокзале в ожидание своего поезда. Теперь я лично убедился в том, что знали все. Этот город ничего не даёт просто так. За всё приходится платить, кому-то раньше кому-то позже, но всё же. Он принимает всех с изначальной радостью и улыбкой на лице. Но вскоре ты начинаешь понимать, что это была не улыбка, а злорадная ухмылка. Что ж, наша с ним гармония продолжалось и так слишком долго. Так долго, что я уверовал в то, что мы уже одно целое и просто необходимы друг другу. Глупец. Непростительная ошибка.

– Чего грустишь, такой молодой, красивый? – неожиданно из-за моей спины вышла пожилая цыганка, пуская кверху кольца табачного дыма. – Хочешь, погадаю? Ей Богу правду скажу. – Её сморщенное лицо приняло весьма задумчивый вид.

Я скептически улыбнулся и молча протянул руку.

Цыганка долго всматривалась в мою ладонь, водя по ней грязным указательным пальцем. Затем отпустила ею и, сделав шаг назад, пристально посмотрела мне в глаза.

– Ай, сынок, тяжкую вину за плечами несёшь. Сам себя уважать перестал, в душе твоей беспорядок. Большую беду сотворил. По глупости своей горе в чей-то дом принёс.

Меня, всегда считавшего цыганские гадания по руке лишь способом заработать на наивных простачках, от услышанного слегка передёрнуло. Я с опаской взглянул на женщину и, дотронувшись левой рукой до виска, в котором ощутил неприятное покалывание, отрешённо спросил:

– И что делать?

– Тут я тебе не советчик, все ответы лежат внутри тебя самого, – пожилая цыганка печально покачала головой. – Каждый шаг, который человек делает, он делает непросто так. Во многом тебе ещё предстоит разобраться. Самому.

Женщина с необычайной лёгкостью, несопоставимой с её возрастом повернулась, и быстро зашагала в вокзальное помещение. Она ушла, не попросив ни рубля, оставив лишь смутные сомнения и новые переживания. Мне даже на какое-то мгновение показалось, что сейчас она вернётся в сопровождении сотрудников милиции. Этого не произошло.