И ещё я заметила, что «в минуту жизни трудную» ничто так не воодушевляет меня, как собственные стихи. Особенно когда ситуация кажется безвыходной: выплачешься в свою тетрадку, а надо ведь какую-то концовку придумать, и тут происходит чудо: выводы делаются такие красивые и правильные, что сразу душе становится легче. Перечитываешь такое стихотворение и удивляешься: неужели это я могла написать? Просто руководство к действию в трудной ситуации. Самые оптимистичные стихи были написаны мною во время душевных кризисов.

Пробовала я писать и обычные рассказы. Ещё в школьные годы, в четвёртом классе, возвратившись из деревни после летних каникул, я написала «Повесть о лете» длиною в целую тетрадку. Мне очень хотелось сохранить свои воспоминания о летних приключениях. Было так увлекательно их описывать.

А ещё я постоянно вела дневники, куда входили все впечатления и наблюдения. Они всегда были тщательно спрятаны от глаз строгих родителей, которые во всём усматривали что-то нехорошее. Со временем старые дневники уничтожались – слишком смешными были детские обиды – и заменялись новыми. А новые, в свою очередь, тоже со временем начинали казаться смешными и наивными. Так я переходила с этапа на этап своего роста.

Однажды меня охватило жгучее желание всерьёз заняться писательской деятельностью. Я знала, что могу легко сформулировать любые впечатления, описать какие-то события. Проблема была толь ко в том, что в моей собственной жизни я почти не находила ярких событий, достойных такого описания. К тому же образ жизни я вела довольно замкнутый, в среде моих немногочисленных знакомых не встречалось интересных тем и идей. Поэтому я очень любила просто писать письма, вкладывая в них все свои возможности от всей души. За свою жизнь я написала тысячи писем.

И вот однажды, в 1993 году, было принято решение поступать в Литературный институт. В стране их было только два, ближайший находился (и находится) в Москве.

Ранней весной начинался первый отборочный тур, на который нужно было представить определённое количество страниц своих собственных произведений. Тогда я впервые напечатала свои стихи, которые ещё не прочли ничьи глаза, не услышали ничьи уши. Да и вообще, никто не знал об их существовании.

Также я взяла с собой свой первый художественно-публицистический очерк, написанный ещё в 1990 году, но так никуда и не представленный: «Преодоленье – вот доля артиста», в котором я своеобразно и пафосно рассказала о творческом пути певца Валерия Леонтьева, которого в то время часто запрещали.

Дело в том, что именно этот артист в мои юные годы своим духовным воздействием, творческими возможностями, да и самою судьбой своей, оказал большое влияние на формирование моего мировоззрения и творческого самовыражения. Я владела достаточно большой информацией, в то время как средства рекламы упорно преподносили певца только в одном ракурсе – эстрадного развлекателя; а также смело добавила свою интерпретацию событий и своё видение сущности явления, именуемого Валерий Леонтьев.

Вот с таким арсеналом я и поехала в Москву. Документы были поданы. Я замирала от волнения, когда воображала себе: а вдруг кто-то, читая это, будет «потрясён масштабом» моего литературного дарования. Мне выдали методические пособия с перечнем экзаменационных вопросов для поступления в институт, и я, с удовольствием денёк побродив по Москве, вернулась домой. Через месяц пришёл ответ. Мои материалы были оценены хорошо, но количество мест было ограничено, а желающих со всех концов страны было 57 человек на одно место. Я с трудом верила в эту цифру, но так было сказано. Как бы там ни было, но во второй тур я не прошла.