В улиссовском лесу коров мы пасли года до 52-го, потом нанимали всей округой пастуха, голов 20—30 он пас, а мы уже просто гуляли по старым местам летом

Позднее, лет чуть не до 20-ти я там всегда находил грибов достаточно на жареху. В наши годы там не было никакого подроста внизу – все съедал скот, но прошелся как-то во второй половине 70-х – уже везде подрост, появился кустарник: коров у населения не стало]

С бухтами Улисса и особенно Малого у меня связаны самые светлые воспоминания отрочества. Правда, в лето 53-го, у нас отнюдь не холодное, там произошли драматические события из-за моего повышенного самолюбия, но о них впереди. Под обрывом на железнодорожной линии, имеющей южную – юго-западную экспозицию, всегда после полудня было тепло в заветрии из-за близости довольно высокого хребта на другой стороне бухты с юга, где мыс Назимова. …Навсегда осталось в памяти успокоительное: …я один, зной, но свежо от бухты, тихо Кузнечики только заливисто стрекочут в траве, обочь насыпи на ней редкий невысокий хвощ или, скорее плаун, от шпал пахнет смолистой пропиткой, воздух над нагретыми рельсами струится…

Между бухтами Малый и Большой Улисс был и, наверное, еще есть большой Т-образный пирс (только ножка у той Т короткая, а на вершине длиннее, или были они одинаковы. На этом самом навершии буквы «т» (без концевых загнутий) стояли большие боны для поднятия затонувших судов, наверное, еще древнего ЭПРОНА, славного в 30-е годы, но теперь я даже не расшифрую это сокращение: эта организация занималась подъемом затонувших судов прикреплением к ним наполненных водой этих огромных цилиндров, а затем воду выгоняли сжатым воздухом, – и обретшие плавучесть, подъемную силу боны поднимали судно на поверхность воды – это тогда, в начале 30-х, было одним из чудес техники, им развлекали в прессе внимание населения неимением других развлечений – прыжки еще с парашютной вышки, уже упомянутой… К навершию буквы «т» параллельному к берегу на значительной глубине, подходила от берега нога из бетонных плит, которые лежали на бетонных же блоках, в довольно больших, сантиметров в три-четыре, щелях которых водились ерши. Нижние блоки были пошире верхних сантиметров на 30—40 и слегка возвышались над водой, так что при волнении немного захлестывало; там можно было кое-как удержаться, согнувшись под плитами подъезда к пирсу. Там я ловил напригляд ершей. Занятно было видеть, как кубастенькие, сантиметров до 15-ти длиной темно-коричневые рыбки медленно и осторожно выходят из вертикальных щелей между бетонными блоками и хватают наживку на крючке, сделанном тут же из булавки и привязанном к какой-нибудь подручной нитке. Поймав штук несколько, варил в консервной банке вкусную уху – мясцо у ершиков было нежное, вкусное, белое…

[Невдалеке от Тэобразки, почти у воды бухты, лежали старые шпалы; из трёх, в, лет 11—13, плот сбивая, – до середины бухты Улисс Малый отплывая, – рыбачил: поймал как-то большого бычка в начале (у него довольно вкусное мясо) …и несколько потом камбал …На том пирсе безлюдном всегда: за многие посещения в детстве – и потом неоднократно, – буквально никого не встречал ни разу!

И впечатление незабываемое в лето 52-го, мне месяца два до 13-ти лет …В бухту скумбрии зашёл косяк гигантский! Еще до меня, случайно, по лесу гулявши, – на Тэобразном пирсе оказался; загнул крючок я из булавки, бечёвка там какая-то валялась, – разрезал на кусочки первую рыбку поймавшуюся – потом наживлять перестал: хватало – и крючок воды коснуться не успевал! …На насадку на кукан лишь время тратилось! …И надо же! Оборвался, к немалой моей досаде, под тяжестью 5-7-ми килграммов скумбрий пойманных, через полчаса кукан, весь улов расплылся! …Но рыбки изумрудные всё проносились мимо пирса слева вправо стремительно: еще через полчаса снова уже столько на уже надёжную бечёвку наловилось …не менее кг восьми! …До сих помнится ощущение тяжести в руках – и рябь в глазах от изумрудного сверканья …Был кто-то до меня там с утра, – оставил кто обрывки мне шпагата; не знаю кто-то …и, может, много меня старше …так что один наверняка… столь радостное вспоминаю…]