По большому счету: какое самочувствие должен испытывать актер, находящийся на сцене? Конечно же, удовольствие. Безусловно. Практика показывает это.

Когда-то нам передавали это знание наши мастера. Мы основывались на своей практике. Когда я в первый раз это услышал, я не размышлял серьезно над этим. У меня была актерская практика – три с половиной года работал в профессиональном театре актером и сыграл не так мало ролей, разных – и главных, и эпизодических. Любил также наблюдать на театре работу других актеров и стал прислушиваться к себе. До сих пор мне интересно беседовать на эту тему с актерами, студентами. Мне кажется, это действительно так, потому что, когда артист в «кураже», значит артист нашёл, как говорится, «зерно» роли. Ощущение этого целостного «энергетического зерна» дает внутренний импульс – играю в удовольствие. И это выявляется в форме и содержании, в импровизационном творческом самочувствии.

А может… Удовольствие – это чувство, как говорится, возникающее от чего-то еще. От чего? Нужно задавать всегда вопросы, постоянно задавать вопросы, так мы погружаемся все глубже и глубже к той истине, которая и скрыта очень глубоко, к изначальной мотивации, которая скрыта в предлагаемых обстоятельствах пьесы. Конечно же, мы ее не обнаружим полностью, но чем больше ответов на вопросы мы найдем, тем больше мы будем знать о своем персонаже, да и о пьесе, да и, в конечном счете, о жизни. И записывать будем с свои творческие дневники. Для познания себя в жизни, профессии. А познание жизни – это основа, это громадная основа нашего существования на сцене, мы погружаемся в нее, сопоставляя жизнь настоящую и жизнь в пьесе. Первый принцип системы К. С. Станиславского – принцип жизненной правды. Лев Толстой писал, что цель жизни – самопознание. Стоит поразмышлять над его мыслью. А вот под каким «углом зрения» мы будем жизнь исследовать на сцене при постановке спектакля – это подскажет мне моё эмоциональное отношение к изображённой жизни в пьесе, к событиям этой пьесы.

Это нам помогает всячески развиваться и человечески, и актерски. И, как говорится, по-человечески, и как артисту, который работает над ролью.

И …всё же, когда я внутренне свободен, когда я нахожу это сочетание слов или этот образ, который меня вдруг… Вдруг меня «пронзает молния озарения», и абсолютно четко понимаю, как существовать в этой сцене. Или меня мобилизуют в персонажа какие-то слова, или – образ животного… и я «перевоплощаюсь в образ, оставаясь самим собой». Каждый подкладывает свое. Или вдруг – музыка, и я моментально уже настроен на выход в характере на сцену. Возможно, от этой свободы, от этого куража, этой громадной методической работы: погружение в роль, действие по линии роли и все остальное, весь основной набор работы над внешними и внутренними элементами актерской техники. Потом и над «сквозным», «перспективой роли» и т.д., и т.д… Всё, что представляет работу над характером, над образом. Поиск отношений, когда я «становлюсь другим, оставаясь самим собой». Я уже другой. Так учим работе над характером. А если возникает импровизационное самочувствие. Опять же – самочувствие. Отчего оно может возникнуть? Когда я действую, когда я всё знаю от и до и мне это приятно. А почему может быть приятно это? Оттого, что мне есть, что сказать как личности. Я ощущаю себя «живым» и свободным на сцене. Значит, метод репетиционный для данного спектакля был верным. Сознательно мы разбудили подсознание актера для творчества. В этом заключена основная цель всей «системы Станиславского». От «я в предлагаемых обстоятельствах до создания образа – перевоплощения в образ». Образ – само понятие поэтическое. Не бытовой характер, а образ. Это всегда отбор выразительных средств, их соединение и органичное оправдание при ведении непрерывной линии роли в перспективе по сквозному действию через все события, через всю фабулу истории.