Лето в Балтии – безответная любовь. Ждёшь и веришь, а оно придёт, взмахнёт зелёным рукавом, посмотрит бегло и пасмурно, и покинет тебя. А пока – под ногами зашуршит изумрудная трава, ведущая к дороге. И никто не закроет путей, по которым помчусь на красной "Бентли" с открытым верхом. Нет, лучше на синей. И буду радостно вскидывать руки, отпуская руль и корча весёлые рожи встречным водителям.

А когда остановлюсь, лето поведёт за руку – туда, где тихая речушка петляет среди древних зарослей, звенящих кузнечиками. И солнце будет качаться на воде ослепительными белыми пятнами, призывая вдаль. Я побреду по мелководью, слушая короткие всплески шагов и чувствуя, как под корягой притаилась пугливая форель. А потом, выйдя к сочной синеве озера, прыгну с мостка. Полечу, ухватывая краешком глаза старую мельницу на берегу, и уйду под воду, чтобы взмыть обратно к свету и глотнуть июльский воздух. А мальчишки будут швырять на песке баскетольный мяч, и за их голыми спинами откроется сосновый лес, который тянется к небу, силясь поймать скупое тепло северного солнца.

Там, в лесу, ждут испытания, которых я ещё не познала. Будет бревно, что качается на стальных канатах и хочет сбросить меня вниз. Будет заросший овраг и огромный замшелый камень на дне, и мне придётся прыгать. И зелёнь леса будет плясать в отражении непроницаемых очков, которые носит друг, возникший рядом из ниоткуда. Друг мне поможет.

Мы придём к мосту, который бесконечно тянется в море. И сотни людей, опираясь на перила, будут молча встречать закат в ожидании чуда. В дальних лагунах будут сидеть на сваях горделивые аисты. И пронзительный тенор споёт откуда-то издалека: "Лето, лето. Море принесло мне янтарь словно твою слезу"… И случайный путник, остановившийся полюбоваться закатом, вдруг скажет: "не плачьте, мы посередине лета". И я пойму: балтийское лето коротко, но оттого и прекрасно.

– Даже вывески нет?

– Нет. Немец торговать не умеет, – говорю.

Кажется, в этот дворик хлынула вся жара Сильвина, но радуюсь, что в старенькой машине есть кондиционер. "Торговать он умеет. Тут дело в другом". – Альфред задумался, глядя на жёлтую кирпичную стену сквозь лобовое стекло. Если дело в другом, то в чём? Как обычно, шеф не объясняет, будто я жалкое подмастерье, а не коллега. Всегда ставит границу, за которую мне нельзя. А ведь я – опытный человек и умею ненамного меньше его. Но нет: всегда найдётся то, чего мне знать почему-то не положено.