Гинденбург выслушал официальное поздравление с Новым годом папского нунция, которое тот прочитал на французском языке, хотя ни немецкий президент, ни американский посол по-французски не понимали. Гинденбург в ответ прочитал заранее написанную речь. В первую очередь он призывал к восстановлению Германии, при этом подчеркнул значимость руководства страной Гитлером, – хотя «едва ли кто-либо из членов дипломатического корпуса относился сочувственно» к этой теме. После кратких обращений к папскому нунцию, Франсуа-Понсэ и итальянскому послу Витторио Черрути, Гинденбург обменялся рукопожатием с американским послом. Он даже поинтересовался у Додда, хорошо ли идут дела у его сына в Берлинском университете, и похвалил посла за его немецкий язык, который сам Додд оценивал как «достаточно беглый, хотя и несколько небрежный».

Потом вошел Гитлер. Додду показалось, что он «был очень подавлен и даже растерян». Гитлер пожелал Додду «счастливого Нового года», на что американский посол ответил столь же вежливым и холодным поздравлением. Один лишь итальянский дипломат приветствовал фюрера официальным нацистским салютом. Додд спросил Гитлера, как он провел Рождество в Мюнхене – любимом городе фюрера, и поделился собственными впечатлениями от «двух очень интересных дней», проведенных в начале декабря в столице Баварии. Когда Додд простодушно заметил, что там он встретился с известным историком профессором Мейером, своим знакомым по Лейпцигскому университету, «Гитлер смутился, оказалось, что он никогда не слышал о Мейере». Додд записал в своем дневнике: «Я поговорил еще немного о Мюнхенском университете, но Гитлер, не сказав больше ни слова, пошел дальше. У меня создалось впечатление, что ему никогда не приходилось сталкиваться с людьми, которых я знал и уважал». Сетуя на то, что Гитлер, в отличие от Гинденбурга, не выказал никакого личного интереса к нему, Додд опасался, не счел ли Гитлер, что ученый посол хотел «поставить его в неловкое положение» (этого Додд, конечно, не собирался делать). В дневнике Додд добавил: «Мне трудно было в этих сложных условиях найти безобидную тему для разговора».

В среду, 7 марта 1934 года Додд снова встретился с фюрером, на этот раз встреча была тайной, ее организовал Эрнст Ганфштенгль. Додд вошел в приемную немецкого канцлера в сопровождении фон Нейрата, который «был явно слегка раздражен». Гитлер встретил его радушно, они сели за стол. Додд заметил: «Я сидел спиной к стене смежной комнаты, где, по-видимому, находился Нейрат. Если только в стенах не был спрятан какой-нибудь специальный аппарат для подслушивания, никто не мог слышать нашего разговора». В течение почти целого часа Додд и Гитлер обсуждали германо-американские отношения. Но когда Додд спросил, не хочет ли Гитлер что-нибудь передать президенту Рузвельту через него, так как он вскоре поедет в Вашингтон, Гитлер «слегка удивился», посмотрел пристально и произнес: «Позвольте мне подумать над этим и ответить вам при следующей встрече».

Затем Додд поднял тему о «о враждебной и пагубной германской пропаганде, напомнив Гитлеру, что в 1915–1916 годах такая неразумная пропаганда немало способствовала втягиванию Соединенных Штатов в мировую войну». Гитлер изобразил удивление и спросил о подробностях. Посол удержался и не назвал имена двух наиболее известных немецких пропагандистов, поскольку они стали видными нацистскими руководителями. Додд упомянул только о брошюрах, в которых содержался призыв ко всем немцам в Соединенных Штатах, где бы они ни находились, помнить, что они есть и должны оставаться немцами; в похожем законе 1913 года заявлялось о «двойном гражданстве для немцев» (имелись в виду эмигранты). Гитлер сразу же возразил: «Ах, это все наглые измышления евреев. Если я узнаю, кто их распространяет, то немедленно вышлю виновника из Германии».