Саша рукавом отёр пот со лба. Ему стало стыдно втройне: беспомощный дурак, он даже не сумел для приличия выдумать себе болезнь; позволил женщине нести себя и помогать себе; и теперь сидел, молчал, стыдясь того, что она своим видом его только нервирует.

Следующие пять секунд показались Саше вечностью. Он старательно делал вид, будто смотрит на Людмилу Фёдоровну и ждёт решения своей сегодняшней судбы, но смотрел сквозь неё, лишь бы не видеть так близко, так чётко этот её напряжённый, морщинистый лоб и видел лишь крупное, расплывающееся пятно перед собой.

– Отправляйся домой, шо делать с тобой. Не дай бог упадёшь мне тут, – прервала томление Саши Л.Ф. – Чё случилось хоть расскажешь? Как же ты себя так довёл? Ты ведь не пьёшь? А мешки под глазами какие! Да ты не спишь наверное совсем? И не ешь? Все вы, мужики, в молодости вот так. Здоровье надо беречь! Сам доберёшься? Деньги есть на такси?

– Да, благодарю вас. – вяло ответил Саша, вертя в голове: «будто ты шибко старая», неясно почему заострив внимание именно на той, непонравившейся ему фразе о возрасте. – Да, конечно, доберусь, благодарю… благодарю. – добавил он и попытался встать.

– Давай уж. – Л.Ф. снова схватила шатающегося Сашу под руку как пушинку и понесла к выходу.

Всю дорогу по пути Саша тщетно пытался вырваться. Наконец, сумев уверить начальницу в том, что имеет силы идти и сам благополучно сядет в такси, а в понедельник будет на месте как огурец, он очень значительно, чуть ли не кланяясь в пол её поблагодарил.

– Начальника на месте нет, так что прикроем, – вдогонку бросила кладовщица и удалилась.

На выходе Саша встретил бригадира, уже докурившего и теперь вопросительно смотрящего на него. Немногословный обычно, он и сейчас ничего не сказал, но по некоторым движениям его постоянно насупленных бровей и ленивому подобию одобрительного кивка, Саша понял, что объяснений не требуется.

Олег мерно и тяжеловесно вошёл в склад, но Саша не успел даже двинуться, как на улицу выбежал Пасевич, обеспокоенный и явно собиравшийся любопытствовать.

– Чего, плохо? – на удивление Саши бестрепетно спросил Константин. – Домой?

– Да, вот. – опять замявшись, с трудом выговорил Саша, но быстро выправился и добавил:

– Занемог, то есть, не могу уже, достало всё – конечно, не это главное, а то, что я изнываю от усталости, не могу никак выспаться, хотя спать стал уже сверх меры, вот и решил сегодня поддаться нуждам организма.

– Ну ты даёшь. – неясно чему, как подумал Саша, удивился Пасевич. – А на счёт причины, я так думаю, именно то и главное, что ты говоришь, мол не главное. Чего бы ты хотел от жизни? Никогда не рассказываешь о себе толком. В твоём возрасте надо бы стремиться, рвать и метать, а ты гробишь себя здесь. – как-то особенно прочувствованно и в точку сказал Константин робко отходящему Саше, которому уже не терпелось уйти.

– Кажется и верно это. Вы вот в цель прямо сказали. – Саша произнёс это автоматически, по своей привычке соглашаться со всеми во всём, что более менее верно, чтобы не огорчать и не обижать людей. Однако внутри, как это часто и было на самом деле, в корне не согласился с утверждённым, или согласился, но никак не мог признать, что так оно и есть.

– Ну, верно или нет, это каждому своё. Ты, давай, работу не бросай. Работа – жизнь. Что тебе нравится-то? Добавь себе в эту жизнь какой-то элемент творчества, разбавь труд, пусть он тебе нравится. Не прав я? – уже почти кричал Пасевич удалявшемуся Саше, но тот, по невозможности придти к согласию с самим собой, невозможности принять сторону Константина или свою, возразив ему, просто уходил улыбаясь и прячась за этой улыбкой от собственного же стеснения.