здец. Я не думал, что будет так плохо. Хотя догадывался. Она ждала меня на Тверской, посреди платформы. Последнее время я хожу в очках. В узких тёмных очках, которые купил во Франции два года назад. Я нечасто их снимаю. Мне нравицца мысль о том, что, глядя мне в глаза, люди видят свои зраки. Чёрная куртка, чёрная майка, брюки. Люблю выглядеть стильно. Стильно, а не модно, ведь стиль может быть и у последнего бомжа, мода же – это дерьмо. Я стараюсь идти по пути стиля. Хотя мне это нечасто удаёцца. Сегодня я похож на Нео. Она стояла и читала Коэльо. «Книга Воина Света».

Как и всегда, ещё с институтских времён, она была одета дорого, очень дорого и неброско. Не у многих это получаецца.

– Привет.

– Привет.

Она подняла глаза от книжки и наткнулась взглядом на две чёрных линзы, закрывающие моё зеркало души. Мне подумалось, что я глупо выгляжу, хоть мне это и идёт. Чёрные очки и чёрные шмотки очень любят люди, сидящие на коксе. Фигня. Чёрное идёт всем.

– Пойдём, прогуляемся по центру.

– Пойдём.

Мы идём по Тверской. Она рассказывает о своей жизни, о своём парне, с которым живёт, какую 3,14здатую тачку они собираюцца покупать, о кабаках, о шмотках, о каком-то крутом друге из налоговой, у которого она постоянно зависает, смотрит фильмы по домашнему кинотеатру и ездит смотреть, как он играет в хоккей. Как она обставляет квартиру и что ей дали на работе сегодня 10 тысяч и она не знает за что. Я иду и молчу. Мне нечего сказать. У меня нет денег, нет девушки (случайные половые связи не в счёт, они лишь для тела, душа страдает всё равно) и своей квартиры, нет машины и мне не с кем и нечем мерицца х*ями. Она рассказывает, но я вижу, что всё это не приносит ей самой радости. Слишком равнодушно она об этом говорит. Внутри всё переворачиваецца, и я сосредотачиваюсь, чтобы не выдать внезапно простреливший меня приступ холодного озноба внутри и мелкую дрожь в руках. Я так и не смог за это время стать равнодушным. От жука в голове мне не избавицца в обозримое время. «Хочу иметь детей я только от тебя» – издевательски несёцца песенка из тачки с открытыми дверями на обочине. Я бы оторвал яйца тому мудаку, который утверждает, что «время всё лечит». Что ж, девочка, мы сами выбрали нашу судьбу.

Она хочет есть и мы заходим в пиццерию. У меня нет денег. Говорю, что не голодный. Она скептически хмыкнула. Сели, она ест, я потягиваю минералку – свой сегодняшний ужин.

– А ты как?

Я рассказываю о выездах, о хулиганах, о своих рассказах, об укурках и драках. Я долго могу рассказывать о прошедших без неё годах.

– Зачем тебе всё это?

– Что?

– Ну всё это. Пора взрослеть.

– Для души. Знаешь, такая субстанция внутри моей глупой коротко стриженной головы? Или чуть пониже, там, где сердце. Этого даже наука не знает.

– Я для души книжки читаю. Я собрала уже библиотечку. Ты же меня сам приучил в своё время.

– Угу.

Выходим, идём дальше.

Над Красной площадью, где-то на высоте многих тысяч за Москварикой, в стороне нежно любимого мною района Новокузнецкой собираюцца тучи цвета тёмной сливы. Красиво. У меня зонтик и дырявые мокасины «Еллоу Кэб», значит, при дождичке топать мне домой в мокрых носках, впрочем, мне по болту на всё. Мы говорим о всякой ерунде, об английской моде и духах «Шисейдо», которые я разлюбил, о новых фильмах и о старых общих знакомых. Она рассказывает: у всех всё пучком, все женяцца и замужествуют, рожают, покупают и зарабатывают. Я ржу в ответ – а я дерусь, дую, депресснякую, пишу, бухаю и оформил на всю оставшуюся свой брак на небесах с «конями», они – моя семья. Дадут анкету, в графе «семейное положение» так и напишу – «конь». Она смеё