Приехал Вадим. Днем шел дождь, к вечеру похолодало, и лужи затянулись ледяной коркой. В городе гололед, машины бьются и целуются, хорошо, Вадим успел проскочить по лужам. Мама приготовила пирог с яблоками.

Я кое-как разобралась со всеми домашними заданиями. Без Пашки я снова запустила алгебру, я в ней ничего не понимаю, а списать не у кого, скорее бы его уже выписали. Сегодня звонила Светка, звала в кино. С прыщом и без Пашки мне идти не хотелось, поэтому я заманила ее к себе. Она не была у меня дома с первых дней сентября, она не должна была знать, что Пашка живет у меня. Сейчас по дому не разбросаны его вещи и все же Светка углядела под моим письменным столом его школьный рюкзак. Я наврала, что он лежит у меня «на сохранении». Светка гадала, зачем мне это.

Чихать на Светку, но вопрос интересный. Зачем мне это?

Разве мне плохо, оттого что никто не роется в ящиках моего стола, как в собственных, переворачивая все подряд так, что после я ничего не могу найти, не сидит за моим компом, не мешается под ногами, пока я убираюсь, не дрыхнет на моей кровати; что я не нахожу его одеваные майки среди своих чистых вещей в шкафах и свои джинсы, приспособленными под коврик для кошки; я уже не говорю о патологически быстро заканчивающемся шампуне и моем любимом геле для душа с ароматом морской свежести. Эти мелочи раздражают меня куда меньше, чем я привыкла думать, точнее, совсем не раздражают. Сама не знаю, почему я так по нему скучаю.

Светка предложила мне заменить заболевшую Олейникову на репетициях мюзикла (она играет одну из подруг Оксаны, роль заключается в том, чтобы вовремя хихикать), я отказалась. Не хочу.

Вечером я пересмотрела фильм «Сладкий ноябрь». Раньше я воспринимала его по-другому. Смерть казалась романтическим приключением, я считала, что не боюсь ее.

Слова. Смерть – самое жуткое, непоправимое событие, которое может произойти. Нет в ней романтики. Все эти прощальные речи, венки, красивые памятники – глупая мишура. Мертвому этого не нужно, это забава для живых, верящих, что есть нечто большее, чем жизнь. Я не верю.

Я боюсь даже представить, что могло случиться, если бы мы нашли Пашку чуть позже. Это тоже эгоизм, я думаю, прежде всего, о себе. Все люди эгоисты, если бы никого не заботили собственный комфорт и желания, то никто бы не подумал считаться с желаниями и комфортом других. Если человек уважает себя, он вынужден уважать других. Немного не связано. Это оттого, что у меня закрываются глаза. Пойду спать.

Я впервые «наехала» на классного руководителя. Она придумала «фишку» для школьного концерта – шутливые номинации. Пашке планируется навесить ярлык «Самый большой прогульщик». У него много пропусков. И что? У Самсонова их мало, а оценки хуже, пусть бы он попробовал, как Пашка получать по русскому языку четверки, после пяти лет общения на болгарском и английском. Не получится, для этого надо мозги иметь и память хорошую.

Коровина наша «мисс город» начала вопить, что идея хороша, а за мои возражения мне следует дать медаль «За преданность неверному возлюбленному» (это она на историю с развратными танцами на дне рождении намекнула, наслушалась сплетен). Я ее послала туда же, куда Пашка послал врачиху, пытавшуюся выставить меня из палаты. Классуха от меня такого не ожидала, разгорелся скандал. Мне пришлось сделать вид, что я раскаялась. Дурацкая история, зря я не сдержалась.

Если «фишку» примут, я на Новый год не пойду. Это я объявила всем. Светка меня поддержала, чем обеспечила себе несколько дополнительных голосов на завтрашних выборах. У всех есть недостатки, и объявлять о них на всю школу поспешит не каждый.