Вечер был полон волнений: мой первый бал и высокий титул показались изматывающими. Танцы продолжались утомительно долго, тело ныло от столь длительной необходимости держать спину и плечи в «царственной» осанке, ноги устали от пируэтов, висков и телемарков. Арисгар тоже много танцевал, с разными гостьями и местными сильфидами. В прочем, расовых предпочтений у нас в гостях никто не выказывает. Дважды, он одаривал меня красивой, открытой улыбкой. Первый раз я ещё смущалась, а второй – ответила ему тем же. Но видимо перестаралась, и одна пара, свидетели нашего откровенного переглядывания сбилась с такта.

А другой, абсолютно неприветливый брат с равнодушным видом восседал на тронном кресле и кроме как с папой, ни с кем не разговаривал. И желающих его развлечь было не много. Да их, кроме папы, просто не было! Пусть даже новый правитель почитался как герой, спасший целый город от нападения драугров, но о нём слагали больше страшных небылиц, чем хвалебных песен.

Говорили, что рождённый вторым, он, без претензий на корону, посвятил себя военному делу, где не было ему равных, и возглавил эльфийскую армию ещё в очень юном возрасте. Тогда же произошло нападение нежити на город водников Омилсар. Вторжение столь сильного врага, оживших мертвецов с магическими способностями, унесло много жизней в течение нескольких минут, пока вестник с призывом о помощи достиг соседей. И будущий повелитель Зари бросился на защиту, не дожидаясь остальных. Открыл портал в чужие земли, принял на себя основной удар врага и удерживал до прихода своих воинов. Страшно представить, но есть свидетели, которые утверждали, что на обожженном магией теле принца не осталось целого куска кожи, и чтобы не травмировать окружающих видом изуродованного лица, теперь оно навсегда скрыто под личиной амулета Тефиатрана.

Этот артефакт использовали, чтобы придать облику правильные черты, скрывая любые дефекты. А еще с его помощью можно стать двойником любого существа и поэтому их обладателям требовались исключительные полномочия. Особенно по этому поводу страдали стареющие дамы, которые мечтали выглядеть не хуже, чем они были в лучшие годы. Но разрешений скрывать амулетом старость не выдавали. Насколько я знаю возрастные изменения приходилось убирать временными заклинаниями и мазями.

Я смотрела на строгое лицо отважного воина и представляла, как оно должно быть изувечено, если ему не смогли помочь лучшие лекари, и приходится применять магию амулета. Не сразу заметила, что в ответ меня также внимательно изучают. Я вспомнила, что совсем недавно применила магию, чтобы избавиться от своего гномьего роста и подумала, а может и он прячется от нормальности окружающих за маской суровости, как я за образом маленькой девочки. Моё невольное сочувствие во взгляде было принято со вниманием, которое быстро сменилось равнодушием и, разорвав наш зрительный контакт, медноволосый правитель отвернулся, сжав пальцы так, что они, скорее всего, оставили вмятины на золочёном подлокотнике.

Уже за полночь, в полной убеждённости, что улыбчивый эльф мил ровно настолько, насколько страшен его венценосный братец, я испросила молчаливое разрешение мамы, и, смакуя в уме незабываемый танец с Арисом, покинула зал. От переизбытка впечатлений спать не хотелось, вместо своей кроватки я устроилась на кушетке в библиотеке и, стараясь не повредить острыми металлическими уголками книги узоры на платье, придвинула столик и углубилась в чтение.

– Вот ты где? Как знала, что не спишь. Сразу пошла в библиотеку, чтобы поговорить с тобой.

Я с усилием отодвинула тяжеленную книженцию о политическом строе Эльфирина и встала навстречу маме.