Мой друг был убежден, что такой конец закономерен. Он много раз объяснял мне, что невозможно создать стабильную цивилизацию в третьем измерении: ведь мы пытались создать что-то, что основывается на энергии мысли, которая сама по себе очень изменчива. Я всегда спорила с ним, убеждая, что мысль, соединенная с силой намерения и наполненная энергией чувств, способна жить вечно. Мы вели эти дебаты уже ни одну тысячу лет, и я не хотела больше тратить на них время. Это было бесполезно, все равно каждый бы остался при своем мнении.
Поэтому сегодня мы просто сидели рядом. Завтра наши пути должны были разойтись. Мой друг выбрал совершить переход в 4-е измерение, и оттуда наблюдать гибель Атлантиды. Я же решила остаться на острове и погибнуть вместе с ним. Это давало мне возможность пережить широкий спектр человеческих чувств. Я, конечно, могла бы покинуть остров в своем физическом теле, но я боялась, что не смогу без подготовки приспособиться к жизни в варварском обществе. И я выбрала смерть, чтобы в следующий раз родиться ребенком, и с помощью своих будущих родителей познать устои Земли. Ценой этого выбора было забвение. Пройдет еще много жизней, прежде чем Земля будет готова к пробуждению инкарнационной памяти, а до тех пор мне суждено было забывать о своем бессмертии при каждом рождении.
Мы просидели с моим Возлюбленным до рассвета. Перед прощанием он пообещал мне, что вернется на Землю, чтобы мы могли любить друг друга вновь. Я поцеловала его и отправилась домой. В своем дневнике я записала, что готова родиться где и когда угодно, даже на войне, но пусть моя первая жизнь сразу научит меня самому важному Уроку на Земле.
Троя
Заметки на полях: Смерти нет, не отбрасывай жизнь из-за страха перед ней…
Шла Троянская война. Сколько я себя помнила, мы все время были в осаде. Она началась, когда мне было 13 лет, и вот мне уже за 20, а осада все еще остается главной реальностью моей жизни. Мы, троянцы, всегда, даже во сне помнили, что окружены Врагом, с большой буквы. А самый главный из наших Врагов – Ахиллес. Сын Богини, он каждого, кто видел его, обращал в бегство. Ахиллеса никто не любил. Даже сами греки старались держаться от него подальше. Совсем недавно он убил сына нашего царя и это вызвало панику, потому что многие увидели в смерти наследника дурной знак, предвещающий скорое падение города. Мы ненавидели Врага всей душой, и не могли простить ему то, что он хотел вернуть нашу Елену царю Менелаю. А мы ни за что не хотели ее отдавать. Она была нашей!
Мне повезло, я видела Ее довольно часто, поскольку она приходила позировать для моего отца. Он был скульптором, и не раз пытался передать Ее красоту в камне, но каждый раз был в отчаянии, потому что ни один, даже самый чистый мрамор, не мог передать прозрачность Ее кожи, синеву Ее взгляда, Ее беспечное очарование и ту боль, которая пронизывала все ее существо, и делала почти невыносимым ее присутствие. Она стоила того, чтобы за нее сражался весь свет. Когда она приходила к нам в гости, все, что я могла делать – это сидеть подле нее и ждать, когда она заговорит. Она почти не владела нашим наречием, поэтому слова ее были просты. Зато она умела смотреть сквозь тебя, и видела то, что другим закрыто: не то будущее, что видела дочь царя Кассандра, но то, что было за ним. Казалось, что она смотрела прямо на душу. Поговаривали, что она видит мертвых, и они помогают ей. Однажды она сказала мне, что не стоит жалеть себя, ведь враг нас не пожалеет, и попросила помочь ей заплести косу. От радости, мои руки тряслись, и коса у меня получилась не с первого раза, но Елена терпеливо ждала, а я все гадала, что она имеет ввиду. Наконец, я собралась с силами и спросила об этом. Ответ ее был прост и лаконичен: «Смерти нет, не отбрасывай жизнь из-за страха перед ней. Танцуй, пой, веселись – это и есть жизнь. Не жди, когда война закончится, она может продлиться вечно, по крайней мере, для тебя». После этих слов она встала и ушла, лишь слегка кивнув мне головой на прощанье. На следующий день я решила, что буду ходить и играть с детьми, которые остались без родителей. С тех пор не прошло и дня, чтобы я не танцевала, не играла на лютне или не пела бы для них. Жизнь моя наполнилась счастьем, а не войной…