Позор нашей нации – война во всех ее проявлениях. Борьба за идеологию приносит жертвы, которые быстро забываются, – отец замолчал. Его тяжелый суровый взгляд был устремлен куда-то вдаль. – Я часто вспоминаю последний взгляд Джона.

Что толкнуло его рассказать мне об этом, до сих пор не знаю и не узнаю никогда, но попробую предположить.

Я был первым человеком, кому он открылся, он больше не мог держать весь этот ужас в себе. Ему надо было выговориться, облегчить душу. Я понимал его… Страшные реалии мира преследовали отца еще много лет спустя. Он перестал верить, он перестал обманываться, он потерял свой творческий потенциал и веру в жизнь. Стал самым обыкновенным человеком. Видимо поэтому отец хотел начать все сначала, чтобы возобновить утраченное… не успел…

Когда перестаешь верить в жизнь – это самое страшное. Разувериться и быть «как все», не имея ничего вокруг себя кроме четырех стен и потолка, жить и не чувствовать смысла жить – просто сосуществовать. Я пытался сделать все от меня зависящее, я пытался, но бессмысленно. Он так и умер без веры в жизнь. Мы похоронили его на кладбище в Санта-Круз. Покойся с миром, мы помним тебя.

«Покойся с миром» – такая же надпись на гробовом камне Дианы. «Годы жизни 1972-1997». Ей было всего лишь двадцать пять.

* * *

«Надо уметь прощать» – так, кажется, сказала она мне.

– Саймон, надо уметь прощать, – она улыбнулась. – Жизнь проходит слишком быстро, не успеешь оглянуться, а тебе двадцать, тридцать, сорок лет… Надо уметь прощать, пойми, не так уж это и сложно.

– Диана, я знаю, ты единственная кого я бы смог простить всегда.

Она посмотрела мне в глаза. Сколь пристальнен был этот взгляд.

– Ты, – она выделила это слово, – ты уверен в этом?

– Я люблю тебя, я люблю как ты выглядишь, люблю твой запах, я люблю как ты улыбаешься, люблю гладить твою кожу, люблю твой взгляд, люблю твой голос. Я люблю. Я люблю все это.

– Ты любишь мое тело… ты любишь мою душу? Ты любишь мое сердце?

– Да… я…

– Не говори так. Знаешь, чем больше ты говоришь, тем меньше я верю. Трудно объяснить почему. Во мне пропадает это чувство искренности твоих слов.

Всегда Диана верила мне.

– Почему? Что произошло?

– Я не знаю, Саймон. Мне кажется, чего-то не хватает в наших отношениях… мы любим друг друга… – она помедлила, – так ли все на самом деле?

– Я не понимаю, Диана.

– Просто хочу понять глубину твоей любви и искренности твоих слов… Ты счастлив? Ты действительно счастлив со мной? – глаза в глаза – и не осталось даже тропки для побега.

– Я тебя люблю. Люблю всем сердцем.

– Я тоже тебя люблю. Но люди меняются… даже если они этого не хотят.

Именно после этого разговора мы оказались на улице… под дождем…

– Ты говорила, что…

– Когда это было?

– Странный вопрос… Что произошло?

– А ты не мог предположить, что за такой короткий срок все могло измениться? И далеко не к лучшему…

– Что ты имеешь в виду… ты счастлива, когда мы вместе?

– Не это вопрос, Саймон. Счастье слишком мимолетно… его не ухватишь за хвост и не посадишь в клетку. Каждая секунда, прожитая нами, становится все длиннее и длиннее… не знаю… это ли настоящая любовь, настоящие чувства.

– Ты странно говоришь. Я не понимаю… Почему все так резко изменилось?

– Подожди, не спеши, дай сказать самое главное. Я хочу остаться одна.

– Хорошо, я тебя покину ненадолго.

– Нет, Саймон, я хочу уехать на несколько дней, на неделю, на месяц, если это потребуется. Я хочу разобраться во всех своих чувствах. Я хочу понять.

Она накинула плащ.

– Подожди, на улице дождь!

Диана хлопнула дверью. Накинув пальто, я побежал за ней, нагнав ее на улице… дальше… что было дольше… ах, да… Ее слова: «Я не люблю тебя».