Обожаю «впервые».

Впервые – это такое слово волшебное. Как будто бы что-то манящее, невиданное, будто подпрыгнула повыше – и увидела что-то, что скрывалось за стеной, за обычными рамками повседневности. Например, впервые окунуться в прорубь или впервые попробовать настоящий кокос, впервые самой вкусно запечь рыбу, или впервые танцевать с мальчиком, впервые держаться за руки… Наверное, молодость и хороша именно тем, что столько вещей можно попробовать впервые!

Саша выполнил свое обещание – погулять «ночью». Мы бродили по горам, по тем, где хорошо наблюдать закат. Самые длинные дни года! После заката мы забрались на холм повыше и смотрели, как в темноте смотрится наша Кама, как на том берегу горят огоньки – белые, рыжие, а от них по бело-сиреневой синеве воды стелются отраженные длинные световые тропинки.

Людей кругом почти нет, редкие парочки попадаются. Казалось бы, можно не беспокоиться, хоть обнимайся, хоть целуйся – мы все тут, словно в сказках Софьи Прокофьевой, словно Астрель – «Принцессы Сумерки»… Только все равно все тут всех знают. Сегодня я в очках гуляла, так вот, пока шла, видела по пути Диму со старой своей школы с одной девочкой; видела Мариночку, с которой однажды в гостях познакомилась, она шла с каким-то мальчиком, и вроде это не был Антон с нашей школы; еще видела Прокофьева с одной очень худенькой девочкой, если правильно разглядела. Но ни с кем я не здоровалась, старалась делать вид, что никого не замечаю, и все проходили мимо, как будто не замечая нас. Возможно, это часть этики улицы – не замечать?

Мы шли с прогулки, и уже готовились пересечь проспект Раскольникова, как Саша перешагнул бордюр, встал на проезжую часть и остановился. Проспект Раскольникова – самый узкий проспект, где тогда машины проезжают редко, наверное, раз в час… Если только не праздник какой на Майдане, Сабантуй или День Молодежи. Саша оказался на проезжей части, а я стояла на бордюре. Машин не было. Мы застыли так, он на дороге, а я на бордюре, и смотрели друг на друга.

Оттого, что я стояла на высоком бордюре – от этого мои очки оказались почти вровень с его глазами, чуть-чуть ниже. Саша остановил меня, обнял за талию. Молча он поцеловал меня в щеку, а потом только-только дотронулся до губ… как откуда ни возьмись – резкий сигнал машины. Скорее всего, самая черная «Ауди»… что как раз и возникла в арке первого июня, когда Саша дрался с пацанами из нашего комплекса. (В Челнах не так много новых «Ауди», можно сказать, все они наперечет) … По-моему, и тот же самый водитель – лет сорока. Он подъехал к нам, быстро и плавно опустил стекло окна (там у них в «Ауди» не надо ручкой крутить, быстрый автоматический стеклоподъемник) … Водитель неспешно оглядел нас, подростков, и, как будто рассердившись за наше неподобающее поведение, крикнул нам:

– Что вы тут стоите сосётесь? Прямо на проезжей части? И вообще, уже одиннадцать! Марш по домам!

У него в машине сзади показалось какое-то темное шевеление, и после слова «одиннадцать» послышался единодушный с ним собачий лай в интонации хозяина в словах «по домам»: «Ав! Ав!». Тоже неодобрительный лай.

Ещё раз «бибикнул» в сердцах, и уехал. А Сашка подхватил меня под плечи, спустил с бордюра, и мы перебежали через проспект Раскольникова, и после этого продолжили бежать. В общем, мы оба были по-разному возбуждены. Я была так напугана такой встречей на безлюдной улице, а он бежал за мною, догонял меня. Но долго я бежать уже не могла… и мы вместе встали перевести дыхание, опершись на свои колени, пытаясь отдышаться… а его более натренированная «дыхалка» позволяла ему смеялся. Мы были у ворот той самой школы, где я раньше училась с Асией. Я прислонилась спиной к пыльным школьным воротам, а он подошел ко мне, и закрыл меня собой, схватившись за стальные прутья ограды. Отступать дальше было некуда.