Лицо детектива Моро теперь уже не было таким растерянным, каким оно выглядело в первый раз, когда он сюда попал. Мужчина вёл себя как хозяин пансиона, в отсутствие которого его нерадивые работники знатно набедокурили, и теперь ему пришлось прервать все свои важные дела и вернуться в пансион в теле человека, чтобы навести в своей вотчине мало-мальский порядок.
Моро остановился напротив двери с ангелом и вопросительно посмотрел на Олафа чёрными зрачками.
– Вот ты мне объясни: зачем понадобилось закрывать дверь печатью? Я для чего вам её выдал?
– Чтобы эта сумасшедшая здесь чего-нибудь не натворила, – Олаф слегка хихикнул, но сразу же замолчал, по-детски шмыгнув носом.
– Господин, она клялась, что покончит с собой прямо здесь! У его ног! У нас на глазах, чёрт бы её побрал, эту ненормальную! Мы устали за ней бегать! Совсем с головой не дружит! Меня зовёт убийцей, а Олафа – людоедом…
– А разве это не так? – Катрин внезапно встрепенулась и начала энергично жестикулировать руками перед лицом у Олафа. – Я своими глазами видела топор Олафа: он был весь в крови! В человеческой крови! Что скажешь, а?
Моро скрестил руки на груди в ожидании ответа Олафа, но старик вместо ответа подвернул на ноге штанину. На ней красовался огромный шрам, который за эти годы превратился в некое подобие наглядного экспоната из медицинского университета, дающего представление о тяжелой травме, нанесённой топором.
– Это была моя кровь… – Олаф заразительно засмеялся.
– А почему ты не рассказала, как я нёс криворукого Олафа на спине? С первого удара засадил себе топор в ногу! Хорошо ещё, что я не стоял рядом!
Катрин, не зная, что сказать, опустила в пол глаза и от злости прокусила до крови нижнюю губу.
– Всё равно вы душегубы и людоеды! И с ногой всё придумали: таких лжецов даже в аду не держат!
– А ты психопатка и самоубийца, чёрт бы тебя побрал!
– Хватит! – Моро сделал знак рукой, и разгорячённая троица сразу же замолчала. – Олаф, убери печать! И держите себя в руках. Я не нянька, чтобы вас разнимать!
Стоило Олафу открыть дверь, как Катрин, оттолкнув старика в сторону, бросилась под ноги стеклянной скульптуре. Девушка громко рыдала и без перерыва покрывала поцелуями застывшего в стекле ангела, упрекая себя в предательстве любимого. Слёзы градом лились из её глаз, но она, всё ещё надеясь на чудо, продолжала целовать Темпусу руки.
– Я же говорил, сумасшедшая, – Олаф пожал плечами. – Думаю, на сегодня хватит, а то опять, чего доброго, вены начнёт вскрывать. А мне потом убирай…
Уильям и Олаф переглянулись, словно ждали совсем другого результата от встречи Катрин с ангелом, и одновременно с облегчением выдохнули воздух.
Катрин вдруг перестала громко всхлипывать и уставилась на пустые ладони ангела.
– Они украли душу! Эти двое украли душу Темпуса! Он держал её в руке, я сама видела! А сейчас души нет! Это они! Это только их рук дело!
Девушка бросилась с кулаками на Уильяма, но тот, словно ожидая нападения, быстро выскочил из комнаты. Следом за Уильямом поспешил покинуть помещение и Олаф. Мужчины так быстро побежали от Катрин, что Моро даже не успел ничего предпринять, чтобы их остановить.
Детектив ещё раз с сожалением посмотрел на стеклянного ангела и поспешил следом за непримиримой троицей.
– Как жаль пансион! Я столько сил и времени потратил на него. Теперь репутация навсегда испорчена.
Моро закрыл дверь в номере с ангелом, и тут же с его глаз слетела черная пелена. Зрачки вновь обрели прежний человеческий вид, а на лице появилась постоянная присущая ему неуверенность в себе.
Моро стоял возле ворот в теплой куртке и с сожалением смотрел на пансион, который непрерывно заметало снегом. Олаф не стал дожидаться, когда детектив выйдет за ворота. Он просто снял с них замок и быстро побежал в дом, где на сковороде у него вновь жарилась огромная порция мяса, а за столом, постукивая от нетерпения вилкой и ножом, сидел недовольный Уильям и громко посылал всех к чёрту. Катрин как была эти три года одна, так и осталась отшельницей. Девушка уединилась в небольшой комнате. Она стояла у окна и, вытирая слёзы, непрерывно махала Моро на прощание рукой.