– Все думали, что мне нет и 30. – махнул он рукой, мечтательно глядя вдаль.

А я прям чувствую, как он, по ту сторону экрана, улыбается этой своей улыбочкой Джоконды, типа мне вообще все равно, кто и что там говорит, да я вообще внимание на такое не обращаю.

– И кто это такой комплементарный у вас там? – спрашиваю, тоже вроде между делом. А сама уже воображаю, какой едкий воображаемый комментарий я бы отвесила этой воображаемой барышне на воображаемом корпоративе. Комментарий я так и не придумала. Но он обязательно едкий. И обязательно девице. Потому что нечего! Это моя обязанность, моя работа. Мое призвание делать комплименты своему мужику. А вообще я не ревнивая.

А он мне небрежно опять:

– Да никто конкретно, так, в целом.

И знаете, что самое обидное? Я же вот каждый день скрабы, массаж по методу шаолиньских лам и Натальи Водяновой, питательный крем из микроскопической баночки за макроскопические денюжки, и увлажняющую сыворотку, и эликсир из жопок радужных улиток, и все равно к 30 годам отдаленно напоминаю Градского. А это я еще не пью и не курю. Зато вот муж трижды умывался. В жизни. Но ангелы, глядя на его кожу, спускаются с небес и под хоровое «аааа» танцуют вокруг него божественный танцы в голубом сиянии.

Однажды мы вместе делали маску от черных точек с углем. Ну, знаете, такие бесполезные маски, похожие на отходы нефтяного производства, которые после высыхания превращаются в праздничный наряд бэтмена на хеллоуин. Так вот наносишь такую жижу на лицо, она засыхает, отдираешь ее вместе с носом и…Вуаля! Ничего не изменилось. Носа нет, а черные точки на месте. И знаете, что? Она ему помогла. Ну, нет, от черных точек не помогла, конечно, но в целом он стал еще красивее.

Мальчикам хорошо. Помылся, бельишко чистое надел и готов красавец. А нам все стараться надо. Как-то одна знакомая сказала, что «любая женщина уж хочет быть красивой».

А я не то, чтобы не хочу, нет. Здесь другое. Видите ли, мои вопросы ко внешности не из разряда тех, с которыми справится тушь-телескопик.

Я же почти всю жизнь в Башкирии прожила, там тепло. Целое лето тепло. Поэтому у меня была коллекция красивых платьев и сарафанчиков. Коллекция эта есть и сейчас. Но это уже скорее коллекция неприкаянных душ в шкафу. Теперь я обычно захожу в магазин, не глядя беру мешок из-под картошки жизнерадостной серо-коричневой расцветки с дырочками для рук и головы. Главное, чтоб с начесом.

Иногда достаю кого-нибудь из мертвых душ, примеряю, понимаю, что оно мне мало и отправляю на пенсию. Взамен покупаю новое, но зачем, не знаю, ведь в Ленобласти я всегда хожу в пуховике.

Когда мои близкие из средней полосы или Сибири звонят и спрашивают, как с погодой, будто что-то изменилось с прошлого раза, я отвечаю, что хожу в пуховике. Летнем розовом пуховике. Именно веселенький цвет и подкладка в белый горошек определяет его сезонность.

Я не стремлюсь себя особо украшать, потому что у меня и комплексов-то нет. Я вообще считаю, что комплексы о внешности может себе позволить только некто подобный юной Монике Белуччи. Это может выглядеть так: «О, у меня пальцы недостаточно изящные». Вот такие комплексы, так нормально.

Мне же нужно хорошенько сосредоточиться, чтобы сделать правильный выбор. Хммм, о чем мы будем комплексовать сегодня? Крутите барабан. И это так затягивается, я вспоминаю, что надо белье развесить, погулять с ребенком и ой некогда, некогда.

– Обними меня. – попросила она реку.

И река обняла. И были эти объятия ледяными и колючими. А еще равнодушными. Реке в общем-то все равно, кто нарушает ее целостность. Рано или поздно все перемелется. Реке все равно, чьи легкие заполнить своими водами, чье тело обгладывать до костей. В чьем голом черепе рыбешки когда-то отложат икру. И однажды, в тишине и холоде, и кости, и череп превратятся в пыль на илистом дне.