– Поможете мне его раскрасить?

– Можешь говорить мне «ты», – разрешила я. Уж слишком девчушка была серьезная и воспитанная. И немного грустная.

– Правда? – оживилась Лизавета.

– Да, можно. Давай карандаш, помогу тебе.

Больше заняться все равно было нечем. Мы принялись красить дракона и продолжили беседу об особенностях этих сказочных рептилий. Видимо, Лизавете они очень нравились, и она вывалила на меня всю известную ей информацию.

Прошло минут двадцать. Обо мне окончательно забыли, и я уже начала подумывать, что пора потребовать заняться и мной. Но Лизавета так увлеченно рассказывала мне о своем драконе Тоше, которого ей недавно подарил папа, что мне не захотелось перебивать девчушку. Тоша был плюшевый, синий с серебряными крыльями. Но сегодня он остался дома.

В ателье вошла эффектная молодая женщина с длинными светлыми волосами, одетая роскошно и со вкусом. Она по-свойски чмокнула мужчину в щеку. Лизавета поморщилась и сердито уставилась в рисунок.

Мужчине показывали ткани с детскими рисунками, раскладывая образцы на большом столе. Преобладали розовые цвета. Блондинка приняла активное участие в обсуждении. Требовала то одно, то другое. Что-то объясняла женщинам и периодически хватала под руку мужчину.

– Ты тоже хочешь купить занавески? – поинтересовалась девчушка.

– Я уже купила, пришла забрать.

– Папа выбирает для моей комнаты. А Яна дает советы. Она везде лезет, где ее не просят, – по-взрослому вздохнула Лизавета. Очевидно, Яна не была ее матерью. – Только почему все думают, что девочкам нравится этот противный розовый цвет?

– А тебе не нравится?

– Нет. Ты какой цвет любишь? – Лизавета смотрела на меня очень серьезно.

– Я больше зеленый люблю.

Лизавета вздохнула и доверительно сообщила мне:

– Я хочу другие, не те, что папа выбирает. Эти, с цветами, – показала она пальцем в сторону самых дешевых тканей. Из них и я подобрала себе шторы. Недорогие, но очень милые.

– Красивые, правда?

– Да, – согласилась я. – Красивые.

Мне они тоже понравились больше, чем приторно-розовые атласные, утыканные диснеевскими принцессами. Их настойчиво демонстрировали мужчине работницы ателье, и, судя по всему, этот выбор одобрила блондинка.

Хозяйка салона – элегантная дама бальзаковского возраста прикидывала к ним бахрому с переливающимися подвесками. Золотые шнуры-подхваты с тяжелыми кистями уже были выбраны и лежали на столике. Явный перебор, но, похоже, клиента умело раскручивали на деньги. И немалые.

– Не хочу эти висюльки… – тоскливо протянула девочка.

– Висюльки тут точно лишние. Если занавески выбирают в твою комнату, скажи папе и Яне, что тебе нравится, а что нет.

Совет я дала неудачный. Девчушка радостно сорвалась с места, просочилась через щебечущих женщин и дернула отца за руку:

– Папа! Папа! Кира сказала, что в цветочки лучше! Те, что я выбрала! Пожалуйста, давай купим их, эти мне совсем не нравятся. И не надо блестящих штук. Они как обсосанные леденцы. Кире они тоже не понравились.

Все обернулись в мою сторону, и хозяйка ателье попыталась испепелить меня взглядом.

– Очевидно, Вы дизайнер? – сдержано прорычала она. – Раз позволяете себе давать подобные советы.

– Простите, не хотела вмешиваться, – пробормотала я.

– Вы уже вмешались, – сердито бросила дама. – Настя, обслужи, – небрежно кивнула она помощнице в мою сторону.

«И пусть убирается», – очевидно, хотелось добавить ей.

– Лиза, – пропела елейным голосом блондинка. – Ты же знаешь, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми. Сколько можно тебе это объяснять?

Девчушка набычилась:

– Я Лизавета, – пробурчала она. – Лиза я только для папы.