«Правда, между Марго и Петером большая разница, фру ван Даан, – сказала ей мама. – Во-первых, девочки взрослеют раньше мальчиков, во-вторых, Марго очень много читала, знакома с серьезными, глубокими произведениями, а потом она гораздо развитее, гораздо образованнее. Ведь она почти что кончила гимназию».

В принципе фру ван Даан согласилась, но все же сказала, что не считает нужным давать молодежи книги, предназначенные для взрослых.

А пока что Петер только ждал удобного случая, чтобы снова завладеть книжкой. И вечером, когда все семейство сидело внизу, в кабинете директора, слушая радио, он забрался со своим сокровищем на чердак. В половине девятого он должен был сойти вниз, но он так увлекся книгой, что не заметил времени и прокрался с чердака в ту минуту, когда его отец вошел в комнату. Можешь себе представить, что тут было! Мы услыхали звук оглушительной пощечины, рывок, книжка полетела на стол, а Петер – в угол комнаты. К ужину супруги пришли вдвоем. Петер остался наверху. Никто о нем не вспомнил, его оставили без ужина. Мы перешли к повестке дня, то есть начали есть. И вдруг… оглушительный свист… Мы окаменели, побледнев, уставились друг на друга, вилки и ножи выпали из рук. Но тут через отдушину загремел голос Петера:

«Не воображайте, что я спущусь!»

Ван Даан вскочил и, покраснев как рак, закричал:

«Нет, это уж слишком!»

Папа схватил его за руку, боясь, как бы он не наделал беды, и они вместе поднялись наверх. После яростного сопротивления и страшного шума Петера препроводили в его комнату и заперли на ключ. Его добрая мамаша хотела отложить для сыночка бутербродик, но папаша был неумолим.

«Если он сейчас же не попросит прощения, пусть спит на чердаке».

Мы все заспорили и стали доказывать, что остаться без ужина – достаточное наказание, а если он простудится, то даже нельзя позвать врача.

Но Петер не попросил прощения и ушел на чердак. Господин ван Даан притворился, что ему нет дела до сына, но на следующее утро увидел, что Петер все же спал на своей кровати. В семь часов он опять забрался на чердак и только после уговоров отца согласился сойти вниз.

Три дня все ходили хмурые, упрямо молчали, а потом все пошло по-старому.

Анна.

Понедельник, 21 сентября 1942 г.

Милая Китти!

Сегодня расскажу тебе про наши будничные мелочи. Фру ван Даан невыносима. Вечно она меня бранит за разговорчивость. Вечно она чем-нибудь портит нам жизнь. Теперь она вдруг отказывается мыть посуду. Но если она уж взялась, а на дне кастрюли осталась какая-нибудь еда, то она не складывает ее на стеклянную тарелочку, как мы, а оставляет портиться. При следующей мойке посуды Марго приходится мыть вдвое больше кастрюль, а тут еще эта мадам ей говорит:

«Да, Марго, миленькая, у тебя действительно дел по горло!»

Мы с папой нашли себе занятие. Мы чертим родословную его семьи, и он мне о каждом что-нибудь рассказывает. И я чувствую с ними какую-то крепкую связь. Каждые две недели господин Коопхойс приносит мне из библиотеки какие-нибудь книги для девочек. Я в восторге от серии «Юп-тер-Хель», и мне очень по душе все, что пишет Цисси фон Марксвельд. «Веселое лето» я прочла четыре раза и в смешных местах все равно хохочу. Мы уже начали заниматься: каждый день я вызубриваю пять неправильных глаголов и вообще очень старательно учу французский. Петер пыхтит над своими английскими уроками. Мы получили новые учебники; запас тетрадей, карандашей, наклеек, резинок и прочее мы принесли с собой из дому. Часто слушаю передачи «Оранне»[3]. Только что выступал принц Бернгард и рассказал, что они в январе опять ждут ребеночка. Все удивляются, что я так люблю королевское семейство Голландии.